Механик этот был на жалованьи у городского управления, постоянно обслуживал машины в гараже. Он подъехал к въезду в полицейской машине, объяснил Вону, который его отлично знал, что ему нужно переговорить с сержантом Дином, и через три минуты уехал. За что же тут наказывать? Скорее всего таким полувзысканием за полувину полицейское начальство хотело показать, что проступок не прошел незамеченным. На самом же деле оно тем самым лишь молчаливо признало, что само не верило в версию входа через северный въезд, а поддерживало ее лишь для защиты чести мундира.
Много любопытного содержится в показаниях телережиссера Джимми Тернера — начальника тех двух операторов, которые в последний момент привезли камеру с третьего этажа и, затесавшись между которыми, Руби проник в гараж. Отвечая на вопросы следователя Комиссии Уоррена, Тернер заявил, что видел Руби спускающимся по северному въезду секунд за 30 до выстрела. Но, описывая внешность виденного им человека, он упомянул пальто и огромную, бросающуюся в глаза шляпу, какие носят на среднем Западе.
Миллионы телезрителей во всей Америке знали, что Руби в момент убийства был одет в темный костюм и обычную шляпу с узкими полями. Снимок момента убийства был воспроизведен в тысячах книг, газет и журналов. За четыре месяца (Тернер давал показания в марте 1964-го) этот снимок должен был попасться на глаза каждому взрослому американцу, не говоря уже о свидетеле, которому предстояло давать показания. Следователь Хуберт, помогая, спрашивает:
— Шляпа с узкими полями?
— Нет, — твердо отвечает свидетель. — С широкими. И человек выглядел гораздо крупнее, чем Руби, каким я его увидел на суде.
Спрашивается: зачем Тернеру понадобилось давать заведомо неправильное описание внешности убийцы? Если он действительно видел кого-то в пальто и техасской шляпе (журналист Хуффакер был одет так и стоял неподалеку), он должен был бы признать, что этот человек не мог быть мистером Руби и. его первое впечатление было ошибочным. Если же он решил врать ради выгораживания своих операторов; ему ничего не стоило сделать вранье гладким и описать внешность Руби, как она запечатлелась на знаменитой фотографии.
Я вижу здесь лишь одно возможное объяснение: он хотел дать следователям знак, что показания его ложны и даются под угрозами. Формально выполняя требование заговорщиков подтвердить вход через северный въезд, он нашел способ — либо под давлением совести, либо из страха наказания за лжесвидетельство — дискредитировать собственный рассказ.
Так или иначе, эта явная ложь ставит под сомнение и его заверения в том, что он был третьим у телекамеры в момент ее продвижения через двойные двери (см. выше, стр. 42). Тем более, что и здесь он путается: не помнит, кто из двух операторов был в середине, кто слева (сам он, якобы, подошел к камере справа); невнятно объясняет, в какой момент он достиг движущейся камеры — до или после ее прохождения через двойные двери.