Основным источником его бытования в настоящее время является, конечно, советское
наследие — традиция противостояния коммунистического лагеря во главе с СССР
«капиталистическому» (то есть нормальному) миру, частью которого была до 1917 г.
и Россия. Апологеты именно этого, вполне реального противостояния, со сталинских
времен не прочь были «подверстать» к нему уничтоженную ими историческую Россию.
Противостояние НАТО и Варшавского договора, порожденное конкретно-историческими
обстоятельствами захвата власти коммунистами (силы, имеющей весьма сомнительное
отношение что к православию, что к славянству) сначала в России, а после Второй
мировой войны и в непосредственно прилегающих к ней восточно-европейских
странах, в национал-большевистской интерпретации выводилось то из противостояния
славянского мира романо-германскому, то православного —
католическо-протестантскому, то «евразийского» — «атлантическому». Собственно,
суть национал-большевизма (частным случаем которого является «евразийство») и
состоит в облагораживании большевизма путем подыскивания ему «исторических
корней» в национальной традиции. Естественно, что это должно было найти
отражение и во внешнеполитической сфере.
Разумеется, у представления об «антизападном противостоянии» имелись и
источники, лежащие вне советской традиции: многовековая богословская полемика
православия с «латинством» и славянофильские представления, особенно в их
поздней форме, лучше всего представленные Н.Я. Данилевским. Однако в
формировании именно того типа «антизападного» сознания, которое существует в
настоящее время, эти источники сыграли минимальную роль: суть претензий к Европе
«реакционера» Данилевского советскому человеку была неизвестна, а искренней
опоры на религиозную традицию у апологетов богоборческого режима быть не могло.
Почему и «антиинославное» рвение коммунистических подголосков из советской
церковной среды, далеко превосходящее по накалу, но мало сходное типологически с
позицией прежней русской церкви, выглядит вполне комично. В нем, конечно,
гораздо больше от «антибуржуазного» пафоса большевиков, чем от православной
богословской традиции (во всяком случае, мысль, что из ненависти к европейскому
христианству следует возлюбить «братьев-мусульман» до 1917 популярна не была).
Примитивизм общественного сознания, помноженный на практически полную
неосведомленность в области исторических реалий представляет, естественно, самую
благоприятную почву для навязывания ему подобных взглядов. Представление о том,
что если нечто было на моей памяти (а тем паче при моем участии), то так оно