численности обслуживающих его образованных, а, следовательно, и нуждающихся в
свободе самовыражения слоев и групп закономерен. Поэтому возникновение и рост
печати и журналистики представляются явлением абсолютно неизбежным, равно как
неизбежна и оппозиционность значительной их части властям (т.к. такая
оппозиционность есть психологически оправданная и понятная форма реализации
собственной индивидуальности). Это неизбежные издержки использования
государством плодов технического прогресса. Так что возникновение в 60-х годах
XIX в. в России антигосударственной журналистско-литературной среды не было,
конечно, какой-то аномалией, которой можно было не допустить.
Вопрос в этом случае стоит лишь о соотношении между «свободой» и «порядком».
Задача государства сводится к тому, чтобы, дав «выпустить пар», остаться верным
своему долгу сохранения государственной целостности. Когда возможность выражения
оппозиционных мнений перерастает в «перевоспитание» в соответствующем духе
самого государства или в лишение его воли к сопротивлению и отстаиванию
принципов своего существования — тогда и только тогда оно гибнет. В России это
случилось достаточно поздно именно потому, что сочетание между «свободой» и
«порядком» было более оптимальным, чем в других странах, почему с точки зрения
внутреннего развития Россия была дальше от революции, чем любая другая страна, и
если бы не война, в ходе которой и противники, и союзники равно были
заинтересованы в крушении традиционного режима в России, она бы не произошла ещё
очень долго.
В России существовала именно та степень «свободы», которая соответствовала её
внутренним условиям. Демократические начала существовали там, где они только и
были оправданы: на уровне местного самоуправления — земства. Что же касается
«большой политики», то, как отмечали ещё современники, для того, чтобы
компетентно судить о ней, необходимы как достаточно высокий уровень знаний, так
и образ жизни, позволяющий заниматься ею профессионально, чего масса населения
никогда и ни при каких обстоятельствах иметь не может. Таким образом, населению
здесь предоставлялась возможность влиять на те стороны жизни, о которых оно
имело адекватные представления, но не допускалась возможность использование
невежества массы в целях влияния на государственную политику противниками
государства из числа политически активных элементов. С другой стороны, этим
элементам была предоставлена практически полная свобода слова, злоупотребление
которой, однако, не влияло на решимость властей проводить свой курс. Народ их не