привлекать сердца своих иноплеменных подданных немало способствовало могуществу
империи. Во время польского мятежа 1863–1864 гг. из многих тысяч
офицеров-поляков (они составляли тогда до четверти офицерского корпуса) изменили
присяге лишь несколько десятков, т.е. доли процента. Но даже после событий,
когда власти впервые озаботились вопросами интеграции поляков и последовали меры
в отношении языка обучения и т.п. (о русификации, кстати, не говорили бы, стань
она фактом; во Франции, где языковая политика была крайне жесткой, вопрос этот
не стоял), ограничения были весьма эфемерные и имели, опять же,
конфессионально-территориальный характер: речь шла не о поляках или католиках
вообще, а о «католиках, уроженцах Царства Польского и западных губерний»
(ограничивалась их служба в Варшавском военном округе и в пехотных полках они не
должны были превышать 20%). Польский вопрос стоял довольно остро, но это был
вопрос конфессиональный (имеющий столетние традиции притеснений православия в
независимой Польше и т.п.) и политический (связанный со стремлением к
отделению), а не национальный. Практически не встречалось и случаев измен в
пользу единоверцев со стороны офицеров-мусульман во время турецких и персидских
войн XVIII — XIX вв., да и позже русскому командованию не приходилось опасаться,
что мусульмане из частей на Кавказе перебегут к туркам.
Говорить о национальном гнете вообще неуместно, коль скоро доля представителей
«угнетенных наций» в составе высшего сословия даже в конце XIX в. составляла
половину, а в первой половине столетия превышала её. Даже если судить по
вероисповеданию и родному языку (а большинство иностранных выходцев
ассимилировалось, и очень многие переходили в православие), то, например, по
переписи 1897 г. (без Финляндии) русский назвали родным языком только 52,6%
потомственных дворян, тогда как 28,6% — польский, 2,1% — немецкий, 5,9% —
грузинский, 5,3% — татарский, 3,4% — литовский и латышский и т.д. (среди
служилого слоя русификация, естественно, продвинулась сильнее: среди личных
дворян и чиновников в качестве родного языка русский назвали 81%, польский —
9,8, немецкий — 2,7, грузинский — 2,2, армянский — 1,3% и т.д.). По
вероисповеданию среди офицеров в 60-х гг. XIX в. православных насчитывалось от
69 до 77%, католиков — от 20 до 13, протестантов — от 9 до 7% (причем среди
генералов и полковников протестантов было 25%). Было время, когда, не только
российские иноверцы, но и иностранцы составляли значительную часть старшего
командного состава, так в 1735–1739 гг. иностранцами были 33 генерала из 79, а