Потом наступили сумерки, и я стала ожидать, когда в мой сон прокрадется большой белый ягуар, о котором мне рассказывал Петике.
85. На северном берегу Лимпопо
Через три дня похода члены экспедиции, после долгих поисков, наконец нашли подходящее место для переправы через Лимпопо.
На сей раз книгу продолжил читать Очкарик.
…Ли громко вскрикнул и указал на двигавшуюся на горизонте черную точку.
— Это путешественник! — воскликнул неаполитанец.
— Это Матакит! — сказал Сиприен, посмотрев в подзорную трубу. — Я отлично вижу его тележку и страуса!.. Это он!.. Несомненно, он!
Вчера я забыла записать, что, когда прилетели аисты, опять появился человек в двубортном пальто из драпа, тот самый, который их провожал. И взмахивая руками, стал декламировать, обращаясь к аистам:
…назад, назад! Лети на теплый юг!
Счастливей нас ты, мой хороший друг:
Тебе судьбой две родины даны,
У нас одна — и той мы лишены.
Лети, лети! И, встретив там, вдали,
Изгнанников своей родной земли,
Скажи, что в пропасть нация идет,
Как в поле сноп, рассыпался народ!..
А потом, широко шагая, то и дело останавливаясь и разговаривая сам с собой, словно сражаясь с призраками, человек в двубортном пальто, ни разу не оглянувшись, исчез из виду.
86. Забытое окно. Креативное письмо
В верховьях Лимпопо в одном месте, покрытом травой саванны, есть забытое окно. Человек, заглянувший в него, увидит женщину, жену Петера Мармуры, которая, сидя на скамеечке, вышивает наволочки и настенные коврики.
Сюжетов вышивки всего два.
Один изображает встречу Стэнли и доктора Ливингстона в африканских джунглях.
На другой вышивке мы видим извержение вулкана Килиманджаро в 2420 году. По склонам, спасаясь от огня, бегут страусы и трансильванские венгры.
Один писатель преподает телезрителям креативное письмо, то есть учит их сочинять стихи, романы, пьесы и всяческие новеллы. С носом, смахивающим на грушу пульверизатора, этот писатель нам объяснил, что целесообразно сразу же поразить читателя непринужденным употреблением каких-нибудь редких или совсем незнакомых слов, например: «На Герече уже лежал первый снег». Или: «Под брюхом швертбота, застрявшего в камышах, тихо бултыхалась вода». Потому что читателю это импонирует, у него пробуждается чувство неполноценности и даже стыда, оттого что он этих слов не знает или не употребляет. Так говорил человек с носом, смахивающим на грушу пульверизатора. Хороший писатель должен использовать эту неловкость, эту стыдливость читателя и, сходу атаковав, направить его языковые пристрастия в нужное русло.
В последнее время наш альбатрос собирает свои стихи и песни — лирические документы душевных страстей, пережитых за долгую жизнь. Он готовится выпустить диск под названием «Чайка моя».