Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи (Сёч) - страница 53

Сегодня — самый длинный день года. Это единственный случай в году, когда вечером страусам можно все.

Целый год страусы с нетерпением ждут этого великого дня, потому что его отмечают незабываемым праздником.

Ждут его и давно уж готовятся и лесные сатиры. Уже в утренние часы из зарослей выглядывают их волосатые рожи, повизгивают свирели, подкрадываются к месту сбора и козлоногие фавны. Чувствуется, как на опушке леса нарастает возбуждение.

А после обеда начинается само действо, то есть гульба, к вечеру принимающая самые буйные формы.

Сатиры притаскивают с собой огромные котлы и чаны с золотистым и густо-рубиновым зельем. И при этом орут как оглашенные:

Горбатый сатир Мохнорыл в двадцатый раз повторяет свою загадку:

Хотя все уже знают, что это початок. Они разводят костер и, нагрев вино, засыпают в него из пакетиков и коробочек с разноцветными этикетками одуряюще ароматные специи. И когда мимо них проходит какая-нибудь симпатичная цыпочка — стройная молоденькая страусиха, пусть даже и малолетка, им это все равно, — они подмигивают своими глазищами и, помешивая в котле пряности, спрашивают:

— Ты это пробовала? Знаешь, что это такое?

— Вы о чем? — втягивается в разговор несмышленая. — Об этой приправе? А что это?

— Трахун-трава, — регочут сатиры.

Затем они пьют, орут, оглашая лес дикими воплями, горланят до хрипоты свои песни и пускаются в пляс, подхватывая цыпочек-страусих и даже смазливых молоденьких петушков. Они лихо, с припрыжками и притопами, отплясывают гопак и матросскую джигу, краковяк и венгерку, исполняют эротический танец живота и, наконец, сиртаки. При этом повизгивают и поют:

А еще и такое:

Есть во всем этом что-то, ну как бы сказать, какое-то разухабистое беспутство. Несколько раз они задорно выкрикивают:

Даже тетка Лула, страусиная ведьма, и та пускается в пляс, вихляет бедрами и напропалую кокетничает и флиртует.

Сотрясая небо воплями, они что-то нашептывают партнершам, и, хотя те яростно протестуют, глаза их сияют так, что того и гляди заискрят. Но вот опускается ночь, и воздух густеет настолько, что шипит и становится осязаемым. Сатиры обмениваются многозначительными взглядами, кивают, встречая в глазах или жесте другого вопрос, и вскоре, как по команде, начинают сворачивать свой бивак, подбирают свирели, арфы, лютни, или как они там называются, и, кто коротко, кто многословно простившись с нами, с поникшими головами исчезают в лесу.