— Мама, Билли пропал! Что делать?
Конечно, было уже поздно, и мама только погладила меня по голове, а я зарыдала, поняв, что моего любимца сожрали гиены.
Что бы ни происходило вокруг, забота о стадах неизменно оставалась нашей первой и самой важной задачей — несмотря ни на засуху, ни на болезни, ни на войну. Постоянные политические смуты в Сомали создавали серьезные трудности для горожан, мы же жили в такой глуши, что нас редко кто беспокоил. Но однажды, когда мне было лет девять, пришли солдаты и разбили лагерь недалеко от нас. Мы уже слышали рассказы о том, как солдаты насилуют девушек, если те ходят в одиночку. Я даже знала девушку, с которой такое случилось. Не имело значения, сомалийские это солдаты или марсианские, — они все равно были не нашими, не кочевниками, и мы старались держаться от них подальше.
Как-то утром отец поручил мне напоить верблюдов, и я погнала стадо. Очевидно, солдаты пришли сюда ночью. Они разбили лагерь вдоль дороги: палатки и цепочка грузовиков тянулись, насколько хватало глаз. Я спряталась за деревом и смотрела на людей, одетых в военную форму. Я здорово испугалась, вспомнив рассказ той девушки. Рядом не было никого, кто мог бы меня защитить, и эти мужчины были вольны сделать со мной все, что им придет в голову. С первого же взгляда я возненавидела их. И их самих, и их мундиры, и грузовики, и оружие. Я даже не знала, зачем они здесь. Может быть, они защищали Сомали от врагов, но все равно они мне очень не понравились. Но надо же было напоить верблюдов! Единственный известный мне путь в обход военного лагеря был слишком длинным и извилистым, со стадом там не пройти, а потому я решила отвязать верблюдов — пусть идут через лагерь без меня. Верблюды прошли прямо через толпу солдат, направляясь к воде ближайшим путем, на что я и рассчитывала. Я стремглав обежала лагерь, хоронясь за кустами и деревьями, и догнала верблюдов у колодца с другой стороны. Потом, когда уже темнело, мы повторили свой маневр и благополучно добрались домой.
Каждый вечер, когда я возвращалась на закате и загоняла стадо, надо было приступать к дойке. Мы вешали на шею верблюдам деревянные колотушки. Для кочевника их глухой перестук в сумерках, когда наступает время дойки, звучит слаще всякой музыки. Этот перестук служит маяком тем, кто в наступающей темноте ищет дорогу к дому. Пока мы заняты вечерними обязанностями, огромный в пустыне купол небес чернеет, на нем появляется яркая планета, возвещая, что пришло время запирать скот в загонах. В других землях эту планету называют Венерой, планетой любви, но в моей родной стране это Макал Хидхид, то есть «время прятать ягнят».