Проходя мимо лаборатории, по виду явно алхимической, мы увидели в ней юного ученика — тот оживлял едва тлеющий очаг, лениво ворочая рукояткой мехов.
— Пошевеливайся же, Марко! — крикнул Зороастр и пошел к мальчику, который заранее съежился в ожидании нахлобучки.
— Мы не все посмотрели, — поторопил нас Леонардо. — Впереди еще столько всего!
Мы продолжили путь по коридору. Леонардо распахнул дверь в просторную комнату, оказавшуюся гардеробной, забитой причудливыми красочными одеждами — мужскими, и женскими, и даже звериными, с перьями и остроклювыми масками, абсурдными и прекрасными одновременно. Меня с неудержимой силой потянуло в эту комнату, и Леонардо последовал за мной.
— Ты ведь знаешь, что я церемониймейстер у Il Moro, — пояснил он.
— Ах, это для спектаклей!
— И для свадебных шествий. Нынче у нас что ни день, то свадьба: у Лодовико с Беатриче д’Эсте, у Джана с Изабеллой. А сейчас мы готовим празднества по случаю венчания Бьянки Сфорца.
— Зрелище, я думаю, будет незабываемое, — подошел к нам Лоренцо. — Владыка Священной Римской империи женится не каждый день. Ты видишь Максимилиана хоть изредка?
— Нет, только деньги, которые он высылает в оплату портрета невесты.
Выйдя из костюмерной, мы вслед за Леонардо двинулись из коридора по сводчатому проходу, приведшему нас в зал воистину необъятной величины — не менее двухсот пятидесяти локтей в ширину, а в длину, по моим догадкам, раз в шесть больше.
— Это бывший танцевальный зал, — подсказал Леонардо.
Его высокий сводчатый потолок поддерживали с четырех сторон колонны вдоль стен. Впрочем, от былых монарших развлечений здесь ничего не осталось — ныне зал превратился в мастерскую, в истинный полигон для творчества.
Я подошла к одной из стен, сплошь облепленной набросками фонтанов и гидравлических устройств, соборных куполов и двухуровневых поселений. Я увидела рисунки самострелов величиной с дом и устрашающих колесных машин для ведения боя, оснащенных крутящейся четверкой острых лезвий.
На столах были расставлены деревянные модели кранов, лебедок и акведуков. В углу притягивала взгляд загадочная конструкция из восьми больших квадратных зеркал, скрепленных меж собой в правильный восьмиугольник.
В мастерской с усердием трудилось множество учеников — каждый на своем месте. Младшие подметали пол, те, что постарше, натягивали и прибивали холст к ивовой раме. Самый опытный — по виду уже подмастерье — накладывал грунт на картон для будущего живописного полотна.
Более половины зала занимали леса вокруг грандиозной по величине скульптуры коня, вставшего на дыбы. Леонардо действительно писал мне, что получил заказ на конное изваяние, завладевшее всеми его помыслами.