— Все мои лекарства были бессильны! Но почему?! — причитала я.
— Все дело в крови. Это недуг всех Медичи: не только мои отец и дед скончались от него — и их братья тоже. Если бы Джулиано дожил до преклонных лет, болезнь сразила бы и его. — Голос его пресекся:
— Мне остается только молиться за сыновей…
— Разве непременно надо ехать сегодня? Можно пока отложить…
Я взглянула на Лоренцо — его лицо было так же мокро от слез, как и мое.
— Нельзя. Один Бог знает, как мне тяжело расстаться с тобой. Ты — мое сердце, Катерина, у нас общая с тобой душа. Но если я сейчас не поеду… Флоренция погибнет. — Он тыльной стороной руки погладил меня по щеке. — Я дам тебе обещание, а ты сама знаешь, как крепко я держу свое слово.
— Знаю…
— Мы увидимся с тобой еще раз — в этой жизни. Когда подойдет мой срок, я пришлю за тобой, и ты приедешь ко мне, без промедления. Только не в карете — верхом гораздо быстрее. — Он отвел глаза:
— Ты будешь нужна мне перед кончиной…
— Ты вправду дождешься меня?
— Я же дал слово.
— Лоренцо, любимый мой… — Я утерла глаза. — Как же я буду жить без тебя?
— Воспоминаниями, Катерина, — прошептал он. — Двадцать драгоценных лет… Не многие любовники обладают подобным богатством. — Он вдруг весело улыбнулся, словно припомнив что-то.
— Что? — спросила я.
— Первый твой приезд в Кареджи. Созерцальня.
— Ты открыл мне дверь… — кивнула я, — в целую вселенную.
— А у тебя? — заинтересовался он.
— Твое лицо в тот момент, когда Катон впервые снял перед тобой грудные обвязки, — не задумываясь, ответила я.
Лоренцо рассмеялся, и в его глазах блеснула искренняя радость.
— Тебе, Катерина, надо жить во что бы то ни стало. В этом я всецело полагаюсь на тебя — и на тебя, и на Леонардо, и на твоего отца. Доведите дело до конца. Сколько это займет времени, пока неизвестно. Приор умен, но насчет значительности своего разума он все же обманывается. И в его броне есть брешь, как сказал Родриго.
Нельзя было бесконечно пестовать боль и печаль. Я встала.
— Пойду предупрежу Леонардо.
Лоренцо вдруг схватил меня за руку и прижал ее к своей щеке.
— Россыпи драгоценностей… — прошептал он и отпустил меня.
Я закрыла дверь в его спальню, и этому звуку, громкому, бесповоротному, тоже потом нашлось место в моей сокровищнице воспоминаний. Лоренцо… Как жестоко обошлись с нами парки…
Мне осталась память — только и всего.