— Лучшее увеселение и придумать трудно, — заметил понтифик.
— В таком случае, — вымолвила я, — для выполнения подобного замысла мне остается лишь получить указания для племянника.
— Принеси письмо Il Moro, — попросил друга Родриго, — и посвяти Катона во все подробности.
В Милане к показу Лирейской плащаницы требовалась моя помощь. Мне и самой хотелось поскорее уехать на север: Флоренция с недавних пор стала для меня источником несчастливых, тягостных воспоминаний. Зато не было для меня на земле другого столь желанного места, как Милан: там теперь жили мои отец, сын и внук.
По приезде я застала у дворца целую армию работников, устанавливающих по углам глубоченной ямы, предназначенной для отливки бронзового коня, четыре большие печи. Гипсового слепка статуи, впрочем, я поблизости не приметила.
Леонардо в сильнейшем волнении, но не выходя из себя, руководил действиями дюжих кузнецов, указывая им, как нужно расположить плавильные горны. Поодаль возвышалась внушительная гора железных обломков.
— Он помешался на сборе металлолома, — сообщил подошедший Зороастр.
— И это только начало, — сказал подоспевший ко мне Леонардо. — И вправду свихнуться можно, если подумать, сколько мне нужно железа для статуи! Но Il Moro обещал мне его целую прорву!
— Точно так же, как он обещал заплатить тебе за отделку покоев Беатриче, — иронически поддакнул Зороастр.
— Лодовико задерживает вознаграждение? — спросила я сына.
— Лучше сказать, не спешит с ним. Но в Кастелле он самолично открыл памятник, пока только в гипсе, в честь бракосочетания Бьянки и Максимилиана.
— Он всем очень понравился, — добавил Зороастр. — Это позор, что Леонардо вынужден слать ему прошения выплатить причитающееся.
— Я придержу свое недовольство патроном до тех пор, пока он не вышвырнет нас из дворца, в котором мы все бесплатно живем, — сказал Леонардо.
— А что здесь? — поинтересовалась я, желая изменить ход беседы и указывая на исполинских размеров установку в дальнем углу бального зала, затянутую холстом.
Из-под чехла там и сям выдавались непонятные углы и выступы. Я обогнула зачехленную гору и подошла к стене, увешанную бессчетными эскизами крыльев разнородной принадлежности: птиц, летучих мышей, насекомых, ангелов — во всевозможных ракурсах, с акцентом на суставные членения. Леонардо встал позади меня и молча критически рассматривал наброски, словно впервые видел их.
— Кажется, излишне расспрашивать тебя, что под этой накидкой, — заметила я.
— Хочешь взглянуть?
Глаза Леонардо оживленно заблестели. Я кивнула, и холст в мгновение ока был сдернут.