Ну, конечно, подумала Женька, именно поэтому ты битых полчаса молчала, делая вид, что увлечена готовкой – вместо того, чтобы просто ответить на вопрос. Накапливала аргументы? Так давай же, выкладывай, чего тянуть?
Ничего из этого она не сказала вслух, но на лице недоверие отразилось вполне ясно.
– Не веришь? – Спросила догадливая Кристина. – Зря. Мне действительно всё равно. Ведь меня она не трогает, а раз так – какая мне разница?
Женя снова ничего не сказала. Она понимала, что решающие аргументы подруга приведет в конце своей речи, и поэтому решила дослушать до конца.
– Давно пора пересмотреть закостенелость взглядов и сменить её на прогрессивность. Неформалы играют неформальную музыку и выглядят не как все – и мы с тобой воспринимаем их как данность, как срез культуры. Так почему мы должны негативно относиться к неизвестным нам проявлениям сексуальности? Она не насилует своих девушек, не принуждает, все идут на это добровольно, а ведь ключевым принципом нового времени является именно свобода выбора. Так что же, Ковалева, неужели мы с тобой будем теми ретроградами, что пытаются отнять эту свободу у других?
Кристина так очаровательно развела руками и вопросительно подняла брови, что Женька не смогла сдержать улыбки. Ей стало гораздо легче – во всей своей речи Кристина ни разу не произнесла запретного слова, и это существенно упрощало разговор.
– Не в свободе дело, – убрав с лица улыбку, сказала Женя, – а в честности. Почему никто из вас мне не сказал?
– А почему мы должны были? – Удивилась Кристина. – Терпеть не могу лезть в чужую жизнь.
– Но ты могла бы меня предупредить!
– В чем предупредить? Ковалева, не веди себя так, будто чудом сохранила невинность, проведя полгода в замкнутом пространстве наедине с маньяком. Вы дружили, у вас были прекрасные отношения, и я не понимаю твоего возмущения по поводу её личной жизни. Кстати говоря, она не слишком-то тебя и касается.
Женя всеми фибрами своей души чувствовала, что Кристина права. Но почему-то разум говорил обратное – мысли в голове вопили и впивались разъяренными птицами в виски.
– Ладно, допустим, ты не сказала, потому что не любишь лезть в чужую жизнь. А остальные? Виталик тоже знал?
– Это ты у него спроси, – Кристина слезла с подоконника и пошла помешать картошку. Снимая крышку, она неловко повернулась, обожглась и чудом успела поймать за ручку стремящуюся упасть сковородку, – Ах ты ж, черт. Куда ж ты падаешь?
Она подула на обожженные пальцы и снова повернулась к Жене.
– А почему тебя это так задело? Ведь раз за всё это время ты не узнала, значит, она не давала ни малейшего повода для подозрений. И, значит, дружба – это всё, чего она от тебя хотела. Чего ж ты так взъерепенилась-то? Или обиделась, что поползновений не было?