– Проснулся? Представляешь, недавно речку Вышу пролетали. Я там у папиной бабушки часто отдыхала. Даже мост старинный через нее разглядела. Мы с братом пару раз по нему на великах проезжали.
Зеленые глаза ее светились, а бесподобные рыжие пряди, развеваясь на ветру, пытались дотянуться до его лица. Егор притянул Олю к себе и поцеловал.
– А скоро Саранское море будет. Красотища.
Через полтора часа они увидели, как эта «красотища» поглотила столицу Мордовии. Может, по плотине чем-то шарахнули, может, сама от ударной волны разрушилась, но, так или иначе, теперь под ними вместо города была водная гладь с торчащими из нее крышами многоэтажек, куполами церквей и верхушками деревьев. На волнах качался всяческий домашний скарб, обломки ларьков, заборов и крыш, доски и вымытые с корнем деревья. Аэростаты, как назло, летели низко, и можно было рассмотреть, например, голубую коляску, одиноко покачивающуюся на мелких волнах у опоры полуразрушенного моста, или футбольный мяч, плывущий мимо девятиэтажки, на крыше которой вороны доклевывали полусгнивший собачий труп. Жуткое зрелище. Эх, если бы можно было подняться повыше, чтобы не видеть всего этого. Сколько сотен тысяч людей здесь приняли мученическую смерть! Хорошо еще, трупов людей нигде не видно, но все равно настроение у всех окончательно испортилось.
А потом был Ульяновск. Вообще-то планировалось облететь его с севера, но на какую бы высоту они ни забирались, как бы ни спускались, все равно аэростаты медленно, но верно сносило к городу. Вернее к тому, что от него осталось. Больше всего пострадала южная часть Ульяновска. Волохов знал, что здесь находились и «Авиастар», и «Марс», и Механический завод. Ни Солнечной улицы, ни проспекта Антонова больше не было. На их месте не было даже руин. Только барханы из бетонной крошки и пепла. Ближе к Куйбышевскому водохранилищу, над которым они летели, городские кварталы ощерились клыками обрушившихся стен. И только у самого берега сохранилось несколько более-менее целых построек. Хотя частный сектор и здесь превратился в дымящийся пустырь из перемолотых чудовищной силой взрыва деревянных домов, машин и деревьев. Бурое месиво. И хотя ветер дул от водохранилища к городу, они все равно надели противогазы. Бывший Ульяновск дыхнул каким-то нечеловеческим жаром. Хорошо, что аэростаты постепенно относило от эпицентра. Вскоре дозиметр перестал трещать, и отдаляющуюся картину ада на земле заволокло неуместное нежно-розовое марево.
Сказать, что все были подавлены, – значит не сказать ничего. Ни в последующий час полета, ни в те полчаса, за которые они перетащили использованные газовые баллоны на «тихоновский» аэростат, а заправленные обратно, никто не проронил ни слова.