Помню, что старый сэр Энтони мне понравился, но впечатление от его сына Оливера было смутное и неясное. Мы с ним немного поговорили на вечере в саду, затем еще несколько раз встречались по разным поводам; в церкви, на бегах в Кингстоне, на играх в крикет и соревнованиях по теннису; но теперь, вспоминая об этом, я понимала, что Оливер Фой едва ли произвел на меня какое-либо впечатление.
Это было тем более удивительно, что он был красивым мужчиной: светловолосым, с ясными голубыми глазами и правильными чертами лица. Мне было известно, что ему тридцать шесть лет: его день рождения отмечался на той самой вечеринке в саду. Значит, он вдвое старше меня.
— Не морщи носик, милая, — проговорила тетя Мод. Я извинилась, удивившись, как тетя с дядей могут замечать такие вещи, ни разу не взглянув в мою сторону.
— Мне кажется, что восемнадцать лет — большая разница в возрасте, — заметила я.
— Вовсе нет, Эмма. Большинство девушек выходит замуж до двадцати, и это естественно, что муж бывает более зрелым по годам. Твой дядя Генри был почти на двадцать лет старше меня, когда мы поженились.
Последними словами она будто бы подразумевала, что разница в возрастах с тех самых пор переменилась, и в другой раз я бы улыбнулась про себя — но не сегодня и особенно не тогда, когда тетя Мод добавила:
— Тот факт, что некоторые позволяли себе в прошлом вести себя безответственно и глупо, должен служить для нас в этом отношении уроком, а не примером для подражания.
Я понимала, что речь идет о моих родителях, но не разозлилась при этих словах, как бывало раньше, а просто ответила:
— Да, тетя Мод, — и продолжала думать об Оливере Фойе, пытаясь разобраться, что же я чувствую по отношению к нему. За окном мне была видна сутулая фигура Джошуа, который трудился над цветочной клумбой. Волосы его были белыми, кожа — черной, и работал он в зелёном фартуке. Позади него лужайка убегала в гущу деревьев, буйно цветущих голубыми цветами на фоне более бледного бело-голубого неба. Эти посадки джакарандий обрамляли дорогу, ведущую в Очо Риос, и между деревьями далеко внизу виднелось ярко-голубое Карибское море.
На минуту моя мысль будто остановилась, ничего подходящего не приходило в голову. Я взглянула на портрет бабушки — еще молодой женщины, который висел за спиной дяди Генри. Портрет был не то что бы хорош, но отчетливо показывал внешнее сходство между нами. У нас обеих был слишком большой рот, слишком густые брови, вздернутый нос. Часто я мысленно разговаривала с бабушкой Эллиот, поскольку мне она была ближе, чем тетя и дядя.