Ворота скрипнули. Держа под мышкой сундучок и шинель, во двор вошел военком первого эскадрона Ильвачев.
Не спеша ступая длинными ногами, Ильвачев подошел к Ладыгину, поставил сундучок, положил сверху шинель и раздельно, словно отрубая слова, сказал:
— Здорово! К тебе назначен. Военкомом. — И, помолчав, добавил: — Во всех отношениях.
— Ну? Вот это добре! — искренне обрадовался Ладыгин.
Еще во время формирования в Туле их связала общая любовь к книгам. Иван Ильич знал, что Ильвачев до революции был наборщиком в типографии, где, работая по ночам, испортил зрение. Поэтому при чтении ему приходилось пользоваться очками. Очки он терпеть не мог, постоянно терял их и вообще относился к ним с крайним пренебрежением.
— Так поверишь, что назначен к тебе, или бумажку показать? — спрашивал Ильвачев, покачиваясь на своих длинных ногах.
Иван Ильич взглянул на его худое остроносое бритое лицо и усмехнулся.
— Так, значит, я заступил, — сказал Ильвачев. — Пусть мое хозяйство пока здесь постоит, я схожу за конем… Да, товарищ Ладыгин, комиссар ничего тебе не говорил насчет ликвидации неграмотности?
— Нет. А что?
— Приказано за время похода ликвидировать. Иван Ильич в недоумении пожал плечами.
— Как же на походе ее ликвидировать? На дневках [25], что ли?
— Зачем на дневках? На дневках все равно не успеть. А я придумал. Смотри!
Ильвачев нагнулся, открыл сундучок и вынул из него пачку крупно нарезанного картона.
— Видишь? — он показал Ладыгину огромную букву.
— Ну, буква. А дальше? Как ты учить-то будешь?
— Очень просто. Всех неграмотных в голову эскадрона. Переднему бойцу букву на спину, а остальные — учи! Все равно делать нечего во всех отношениях.
— А ведь ловко! Ха-ха-ха-ха, — расхохотался Иван Ильич. — Молодец! Здорово придумал.
— Уж не знаю как, но комиссар одобрил. У меня тут целых три комплекта. — Ильвачев хозяйски похлопал по пачке. — Всю ночь сидел писал… Ну ладно, я пошел. Да, имей в виду: начальство ходит по эскадронам.
Ильвачев, размашисто ступая, пошел со двора.
— К нам, что ли, комиссар? — спросил Крутуха, кивнув вслед Ильвачеву.
— К нам. А что?
— Ребята его больно хвалят. Говорят, замечательный человек!.. Товарищ комэск, комполка идет! — сказал он настороженно.
По двору шли два человека: высокий в черкеске, лет тридцати, с крупным бритым лицом — командир полка Поткин-Посадский и небольшого роста, но такой плечистый, что казался квадратным, комиссар Ушаков.
Иван Ильич пошел навстречу им и доложил о состоянии эскадрона.
— Ого! Силен, Ладыгин, уже рыбки успел подловить, — улыбаясь, сказал Поткин, здороваясь с Ладыгиным и показывая на рыбу.