— Эта игра поистине интернациональна, — сказал адъютант, вставая. — Значит, в семь часов. Здесь. Думаю, что уместен будет черный галстук.
Эва Брюке сидела за письменным столом в кабинетике своей квартиры на третьем этаже дома по Курфюрстенштрассе в центре Берлина. На ней были только трусики и тяжелый халат черного шелка, расшитый золотыми драконами. Колени ее прикрывал шерстяной плед. Она курила, поигрывая коробком спичек и размышляя над новым плакатом, появившимся на доске объявлений ее дома: «Немецкие женщины! Ваш фюрер и ваша страна в вас верят!» Она думала о том, как неубедительно это звучит: видно, нацисты, а возможно, просто сам Геббельс подсознательно испытывают страх перед непостижимой и таинственной природой слабого пола.
Но потом мысли ее перенеслись от лозунгов к принадлежавшему ей ночному клубу «Красная кошка» на Курфюрстендамм. Ее бизнес в последние два года процветал по одной-единственной причине: благодаря ее умению разбираться во вкусах мужчин. При первом же взгляде на девушку она могла распознать в ней едва заметные признаки, способные «завести» мужчину. Они не обязательно были красотками, ее девушки, но в каждой присутствовала изюминка: невинный взгляд голубых глаз, беззащитная хрупкость либо застенчивый ротик, и все это в извращенном сочетании с абсолютной доступностью и готовностью исполнить любую прихоть.
Эва поежилась, стянула со спинки стула висевший там край пледа и плотнее завернулась в него. Она почувствовала тошноту от слишком жадных и глубоких затяжек. Такое случалось, когда она пребывала в раздражении, а в раздражении она пребывала всегда, когда думала о мужчинах. Мужчины вечно ставили перед ней проблемы, но никогда не избавляли от них. Казалось, они созданы лишь для того, чтобы все усложнять. Взять хоть ее любовника. Почему он не может просто любить ее? Почему ему так хочется помыкать ею, вторгаться в ее жизнь? Зачем эта страсть к приобретательству? Впрочем, он предприниматель, а таковы уж, наверно, все они: живут приобретательством.
Она попыталась выкинуть из головы мысли о мужчинах, в особенности о клиентах, захаживающих к ней в контору на задах ее клуба. Они там курили, пили и любезничали, пока не выторговывали у нее то, чего им хотелось, — и всем им хотелось чего-то особенного. Она могла бы стать доктором, одним из этих модных сейчас психотерапевтов, потому что, чем дольше длилась война, тем отчетливее замечала она изменение вкусов клиентов. Теперь они так или иначе желали боли — кто причинять ее, кто испытывать. Понятное дело, это дорого ей обходилось. А однажды к ней явился мужчина, пожелавший такого, что даже она усомнилась в возможности предоставления ему этой услуги. А ведь такой тихий, невзрачный, немногословный, кто бы мог подумать…