Вторая и третья попытки «слепого» полета окончились тем, что мы чуть не врезались в море, почти коснулись колесами шасси воды. Чтобы окончательно не свалиться в штопор, принимаю решение лететь по нижней кромке облаков. То вхожу в гребень сгущенного облака, то снова ясно вижу под самолетом буруны Балтийского моря.
С каждой минутой полета метеорологические условия ухудшались, облачность опускалась все ниже, прижимая нас к воде. Высотомер всё время показывал снижение. Наконец стрелка остановилась на делении 0 метров. Летим над самой водой. Моря уже не видим — оно слилось с облаками. Судя по времени полета, скоро конец морю, мы можем врезаться в какое-нибудь береговое препятствие. И вообще лететь на такой высоте опасно. Что же делать?
Принимаю решение: пробить облачность во что бы то ни стало, а иначе нам не избежать смерти. И это не безопасно в условиях нашего полета, но все же риска меньше. Ради сохранения жизни товарищей я должен преодолеть все трудности «слепого» полета. Начал набирать высоту. Еще темнее стало в кабине. Всё мое внимание сосредоточено на приборной доске. Самолет послушно метр за метром поднимает нас ввысь. Но нам кажется, что мы вот-вот врежемся в землю… Прошло пять минут, а коварное облако становится все плотнее. Мы ждем, когда оно кончится, а ему нет и, кажется, не будет конца. Вокруг сплошная ночь. Руки и ноги уже одеревенели от напряжения. Сколько времени мы летим вслепую, не представляя, где верх, где низ, — десять, двадцать, тридцать минут? Не знаю. Каждая минута нам представляется вечностью.
Вдруг, как в глубоком колодце, на миг блеснул свет, и снова наступила темнота. За этот короткий срок я убедился в нормальном полете самолета. Ждем, что скоро выберемся из облачности. Это были самые тягостные секунды ожидания…
— Солнце! — вскрикнули все одновременно, когда самолет вырвался из мрака и засеребрился в ярких солнечных лучах. Слезы радости затуманили мне глаза. Друзья отвернулись в разные стороны, чтобы не показать своего волнения, облегченно вздыхали, вытирая рукавами мокрые щеки. Теплые лучи согревали плексиглас, наши худые, высохшие тела. На сердце стало светло и радостно. Мы вырвались из мрака, нам светило солнце свободы!
Взглянув на часы, захваченные у убитого конвоира, я сориентировался по солнцу и установил, что летим не на восток, а на северо-запад. Беру курс на восток, на Родину. Горючего в баках более тысячи килограммов. Спасибо фрицам — не поскупились. Пожалуй, до Москвы хватит. Но «штурман» у меня больно уж ненадежен, у него даже карты нет.