Маркс признал, что подобная характеристика весьма удачна.
— Например, слова, которые он произнес вчера, уходя…
— Ну это чертовски непорядочно, — возразил кто-то. — Вне контекста они могут означать для каждого все, что кому заблагорассудится.
— Они были сказаны без контекста, не так ли? «Агамемнон умер сегодня вечером». Что это для тебя значит?
— Он сказал: «Помните слова Живи, Суини. Агамемнон умер сегодня вечером». Для меня это означает, что мы живем в раю, созданном Суини, в обществе обезьяноподобных с толстыми от излишка денег шеями. Герой, личность, раздавлена ими, уничтожена. — Юное лицо говорившего зарделось румянцем волнения от собственного красноречия.
— Мой дорогой друг, ты кривишь душой, — возразил ему его оппонент. — Совсем не это говорил Элиот.
— Разве не это он имел в виду? — обратился к друзьям за поддержкой взволнованный юноша.
Маркс воспользовался неожиданной паузой и уступил свое место Салли, которая появилась рядом с пустым стаканом в руке.
— Бедняга Суини, — промолвил Маркс и кивком стал прощаться со всеми. — Счастливого вечера и спасибо.
Он поспешил к бару, расплатился, а затем, примерно в то же время, что и Мазер вчера, покинул таверну «Красная лампа». Напротив через улицу открылись двери театра «Треугольник». Наступил антракт.
Он сидел в машине еще несколько минут, размышляя. Агамемнон умер. Это что? Пророчество? Чувство вины? Или просто нелепость, не имеющая отношения к Бредли? Пришло время повидаться с тем, кто объяснит ему, что все это значит. Или же что-либо придумает? Так или иначе, но ботинки все равно надо вернуть.
Он позвонил по радиотелефону на пункт связи и узнал, что ему звонила Анна Руссо и оставила свой номер телефона.
Маркс позвонил ей из ближайшей телефонной будки. Она сообщила, что Эрик Мазер видел у дома Бредли человека, похожего на того, которого она встретила в вестибюле своего дома.
— Мой дорогой лейтенант, пока я не узнал, что Анна пыталась обрисовать вам этого типа, мне и в голову не пришло, что здесь может быть какая-то связь.
Сегодня он опять переигрывал, стараясь казаться невозмутимым. Облачившись в бархатный смокинг, Мазер решил и это использовать. Вытянув длинные ноги в домашних туфлях, он лениво положил руку на спинку дивана. Как бы Мазер себя ни подавал ему, он был не по вкусу Марксу.
— Как палец?
Мазер, описав ногой круг, поджал пальцы. Следовательно, все зажило.
— В котором часу, профессор, вы поняли, что полицию может интересовать этот человек?
— Анни и я во второй половине дня решили выпить что-нибудь. Это было что-то ближе к шести часам вечера.