Маркс поднял свой стакан.
— Вы невольно сравниваете его с Питером Бредли? Не многие из людей могут сравниться с ним.
— Большинство из них даже не делают попыток. — Она тоже отпила мартини, не сводя глаз с Маркса. А он по привычке вынул карандаш и стал делать пометки, читая меню.
— Мидия, луковый суп, ростбиф «шатобриан» и салат. Подходит? И недорогое сухое красное вино, если оно у них есть.
Он сделал заказ официанту.
— Не знаю, попытается ли теперь Эрик, — задумчиво промолвила Анна.
Маркс на мгновение задумался, в какой связи это было сказано.
— Попытается стать таким, как Питер, — не дожидаясь вопроса, пояснила Анна.
— С Джанет?
Анна кивнула.
— Я знаю, как сильно он к ней привязан, во всяком случае я в этом уверена. Но он так ненавидит себя. Теперь, когда нет Питера, возможно, он хоть немного избавиться от комплекса неполноценности.
— Не помню, Анна, спрашивал ли я вас о возможных отношениях Джанет Бредли с Мазером?
— Нет, не спрашивали.
Он вспомнил, что спрашивал об этом Луизу, ибо считал ее лучшим судьей в этом случае, чем Анна Руссо.
— Если бы спросили, то я, возможно, ничего бы вам не сказала, — ответила Анна. — Это просто догадки. Между ними никогда ничего не было. Это всего лишь его фантазия, как говорит Эрик… — Она допила мартини и вспомнила, как пила его с Мазером. Как давно это было. — Мне кажется, Эрик самый одинокий человек в мире. Он пытается ненавидеть, потому что боится, что любовь причинит ему только боль.
Что же считал Мазер своей фантазией? — думал Маркс… Вот еще одна женщина, уверенная, что понимает его и всё прощает и оправдывает. Почему? Маркс заказал еще напитки. Он не был психологом, но считал Мазера психопатом. Он, Дэвид Маркс, полицейский, умел проявлять терпимость, подсознательно осуждая этого всеобщего козла отпущения — общество. Но общество это люди, составляющие его, в том числе Эрик Мазер и другие, ему подобные. Оттого, что какая-то группка избранных приемлет Мазера, он не выздоровеет автоматически! Наоборот, принятие его обществом обостряет его болезнь, особенно если он будет стараться сохранить свой нынешний образ.
Следующий вопрос Маркс задал как бы между прочим:
— Когда впервые вам пришла в голову мысль, что Эрик, возможно, влюблен в Джанет?
Анна на мгновение призадумалась.
— В тот самый вечер… в тот ужасный вечер, но только раньше, еще до того, как все произошло. Я собралась уходить. Эрик уже ушел. Мне захотелось сказать Джанет о том, как мне понравилась ее выставка в Лоуэл-холле. Она стояла у окна и смотрела на улицу, вернее, на то, как Эрик переходит ее. Сначала я не видела его, но все произошло в одно мгновение, и я уже видела, как он встал под фонарем и приложил пальцы обеих рук к губам… ну знаете, как это делают. — Анна показала этот жест и, приложив пальцы к губам, послала Марксу воздушный поцелуй. — В этом не было ничего особенного. Я ничего бы не подумала, Эрик проделывал это часто с другими, такая у него привычка, но я увидела слезы в глазах Джанет, когда та повернулась ко мне. Она схватила меня за руки и долго не отпускала. — Анна посмотрела на свои руки. — Я не умею себя вести в таких случаях, и поэтому просто убежала. Я странная итальянка, мне кажется, что я недостаточно эмоциональна.