Это был снимок темнокожей взволнованной девушки на ступеньках крыльца, которая так запомнилась Марксу. Однако это был всего лишь увеличенный этюд, только лицо, без окружающего фона, который был ему нужен.
— Миссис Бредли когда-нибудь говорила вам об этой фотографии? — спросил он у Анны.
— Она никогда не говорит о своих работах. Если они сами не говорят о себе, сказала она однажды, то что могу я о них сказать.
В коридоре, когда, покинув зал, они известили об этом смотрителя, Маркс спросил у Анны, не поужинает ли она с ним.
Анна, тряхнув головой, ответила: — С удовольствием.
Через полчаса они уже сидели в «Бретани», ресторане, куда Анна всегда водила родителей, когда они приезжали ее навестить.
Перед каждым из них лежало меню и стоял стаканчик мартини.
— Я мало ем в последнее время, — призналась Анна, — хотя всегда была гурманом, но вдруг что-то случилось, и я совершенно потеряла аппетит.
Маркс взглянул на цены в меню.
— Сегодня вы должны поесть.
— Я не хочу ничего забывать, понимаете, но уже начинаю. Я весь день думала: мне не хочется заниматься наукой. Я не слишком люблю ее, и не очень глубоко ею задета.
— А чем бы вы хотели заниматься?
— Я хочу жить, если это что-то значит. — Она обвела пальцем край стакана. Маркс заметил, что ногти ее покрыты лаком, чего за нею он раньше не замечал. — Я хочу быть такой, какая я на фотографии Джанет. — Она прикусила губу, и Маркс отметил, что ей это очень идет. — Я еще очень молода, вам не кажется?
— Иногда.
— А сколько вам лет, Дэвид? Вы не против того, что я назвала вас так? Я бы не хотела, чтобы меня звали Дэйвом, если у меня имя Дэвид.
— Мне тридцать лет.
— Вы женаты?
— Нет.
— Я рада, — ответила Анна. — Я хочу сказать, что я воспитана как католичка, понимаете…
— И вас учили не встречаться и не ходить в ресторан с женатиками, — помог ей закончить фразу Маркс.
— Собственно это никакая не встреча, а всего лишь приглашение на ужин, не так ли? Слишком самонадеянно с моей стороны говорить то, что я сказала.
— Для меня это всегда встреча, если накрыт стол. Что вы посоветуете заказать?
— Здесь все готовят вкусно.
— Вы согласитесь на ростбиф «шатобриан»? С кровью?
Анна кивнула.
— Вы говорите по-французски, не так ли, судя по вашему произношению?
— В таком случае это французский официанта, — ответил Маркс.
— Луиза мне сказала, что ваш отец судья?
— Адвокат.
— Это так похоже на Луизу, преувеличивать достоинства людей, хотя бы на один шаг. У нее всегда все великие и знаменитые. — Потом Анна добавила: — Хотелось бы мне так же думать о Бобе Стейнберге. Но, увы, не получается.