ФУРИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ НА ТОМ СВЕТЕ
(Окончание. Начало в №12)
Исповедальное. Глава XVII:
«…И вот уже мчусь по перрону, чтоб успеть заскочить в последнюю дверь последнего вагона... И вот уже за темным вагонным стеклом подъезжает коломенский вокзал и на его фоне прямая, как древко, фигура Иргашева, уже не старшего помощника коломенского прокурора, уже стремительно изгнанного и с поста политпропагандиста, несмотря на мою защитительную статью в «Правде».
Соскакиваю с вагонной ступеньки. Лицом к лицу, но молчком. В темных глазах его не отблеск фонарного света, а словно бы холодное полыхание огня, что на могиле безвестного солдата. Плечо к плечу и убыстренным шагом... Ну да, мы - заговорщики, штирлицы в тылу врага. Над нами переливчато сверкают еще не выцветшие звезды и чернеет кружево безмолвных тополей в предрассветной дремоте. «Запорожец», куда мы юркнули, такой заезженный, что и в сумраке видны ржавые пятна на его дверце. Иргашев включает газ...
...Хотя по версии наших вражин-чиновников я не должна быть в Коломне в этот сонный час и тем более знать, что они тут еще позатеяли.
Скрипит на ходу преданная хозяйской руке машинка, вынося нас на проселочную дорогу. Иргашев смотрит только вперед, отчего я вижу его в профиль. Он курнос – это от русской матери-учительницы. Волосы смоляным жестким ежиком – это от отца-казаха. И машина от него же. Я знаю, что он бывший моряк и выпускник юридического факультета МГУ, поступает очень опрометчиво, вот уже более года заступаясь за «скандалистов-жалобщиков», как презрительно именуют правдоискателей здешние «высшие силы».
Но мне зачем-то хочется еще раз убедиться, что он не жалеет о том, что «лезет на рожон».
– Анатолий Мухкумович, - говорю, - ну на кой вам еще и этого старика опекать? Вас же они могут и вовсе с работы выгнать! Как тогда?
Он отвечает невпопад, обычным своим безинтонационным, размеренным голосом, глядя на дорогу, которую то и дело перечеркивает добросовестная палочка «дворника», как бы дирижируя залетными дождинками.
- Отец у меня вернулся с фронта без ноги. Районный прокурор. Больше двух лет не работал на одном месте. Не желал идти на поводу у прохвостов. Поколесили по Казахстану... Этот «запорожец» каких только дорог не одолевал... Отец мне его оставил вместе со всем своим характером и точками зрения на жизнь.
Сволочи мы с Иргашевым. Гады ползучие. Так и никак иначе думают о нас коломенские «верхи», которым нож острый вот эта наша спайка. И, должно, каким же многоэтажным матом покрыли они нас, когда им, одуревшим спросонья, донесли – «подкатили к совхозному клубу». А мы уже – шасть внутрь, в тот самый момент, когда председательствующий объявлял повестку этого сверхраннего партсобрания, и – марш-броском на скамеечку в задних рядах.