— Первая дверь налево, — ревет вне себя Светский человек.
— Откровенность за откровенность, я тоже ношу на правой стороне, подтверждает Дюрандаль.
Берю вот-вот хватит апоплексический удар.
— Надо освободить путь другим, старина, — говорит он.
И показывает рукой в сторону столовой. Затем с большой выразительностью щелкает по кадыку указательным пальцем.
На этот раз до глухого соседа доходит, и он удаляется в столовую.
Белесая, слегка завитая, бледная и страшненькая одновременно домработница торжественно объявляет:
— Гшпдин Альфред ш шупругой!
Все идет по второму кругу. Энергичные жесты, изгиб спины, бархатный взгляд Берю делают его похожим на президента III-й Республики. Поэтому он протягивает руку на уровне не выше своей ширинки.
— Дорогие друзья, — взволнованно произносит он. — Чем я смогу вознаградить вас за то, что вы ответили на мое приглашение!
Он берет в свою лапу ручку супруга парикмахера.
— О! Нет, нет, я вам раздроблю ваши пальчики, Зизет. Когда мужчине представляется случай облобызать такую очаровательную особу, как вы, он не должен его упускать. Ты разрешаешь, Альфред?
Его спаренный поцелуй кошачьим мяуканьем нарушает тишину примолкнувшей лестничной площадки.
— По какому случаю эта фиеста? — спрашивает парикмахерских дел мастер.
— Я тебе все объясню потом.
Супружеская пара исчезает в квартире.
Наступает черед торговца углем и вином. Этот лавочник даже не счел нужным переодеться. Единственное, что он сделал — подобрал подол своего фартука. У него трехдневная щетина, отвратного серо-свинцового цвета ворот рубашки в засаленный до зеркального блеска обломанный козырек фуражки.
— Дорогой Помпидош! — восклицает хозяин квартиры. — взять и бросить свою стойку, это так любезно с вашей стороны, и так тронут.
— У кипятильника для кофе осталась моя баба, — успокаивает его трактирщик. — В это время мы как раз варим кофе для, так сказать, кофейного пива, не лимонадом же его разбавлять. Я не смогу посидеть с вами — мне с минуты на минуту должны подвести продукты.
Он роется в бездонном наживотном кармане фартука и извлекает бутылку.
— Если вы позволите, месье Берюрье, это — нового урожая. Я сказал себе, что это лучше, чем цветы!
Нос Толстяка зашевелился.
— Какая прекрасная мысль, дорогой мой!
Лавочник распечатывает флакон.
— Понюхайте, как пахнет, — месье Берюрье.
Толстый закрывает глаза. Полный экстаз, причем натуральный. Нектар в женском роде множественного числа! Он не может удержаться и делает глоток уровень жидкости в сосуде катастрофически падает. Он прищелкивает языком, чмокает, упивается, проникается и целиком маринуется в этом глотке портвейна.