Она снова чуть приоткрыла окно, и на сей раз в машину явственно прорвались запахи жарящегося придорожного шашлыка – пряные, густые, аппетитные. Поведя носом и сглотнув слюну, она вдруг предложила:
– Пап! А давай на даче шашлык сами сделаем, а? Сейчас через Каменку будем проезжать, там в магазине свинины купим и сделаем!
– Шашлыки? На даче? – повернул он к ней удивленное лицо.
– А что? Все же так делают! Потому и ездят туда с удовольствием, а не для того только, чтобы в земле, как черви, возиться! Давай, а?
– Да ну… Баловство это все, дочка. Не выдумывай.
– Ой, ну почему баловство? Почему мы живем словно бурлаки лямку тянем? Никаких красок, все только черное и белое. Все по правилам, по заданной мамой программе.
– Ну, я не знаю, конечно, насчет программы… И вообще… Чем она плоха, программа-то? Все у нас как у людей. Живем и живем, вас вот вырастили, в люди вывели. Тебе образование дали, Милку замуж пристроим… Чем плохо? Обычная жизнь…
– Пап… А ты и правда так считаешь? Тебе самому… Тебе тоже такая жизнь нравится?
– Да какая – такая, Катюш? Чего это ты вдруг? Все еще сердишься, что мама тебя домой привезла, что ли? Так ведь она зря ничего не сделает… Значит, так надо было, дочка. Сама проштрафилась, а теперь сердишься.
– Да ни в чем я не проштрафилась, пап… Просто так получилось, все к одному…
– А что у тебя там получилось?
– Да так…
– Расскажи?
– Не… Неохота. Потом как-нибудь… Тем более ты мне ничего нового не скажешь…
Вяло махнув рукой, она чуть съехала со своего сиденья, откинула голову на подголовник кресла, прикрыла глаза. Чего она хочет от него, в самом деле? Чего можно хотеть от человека, который отпрашивается у жены, чтобы «тайно посетить любовницу»? Тоже нашли компромисс… Еще бы график составили да хранили его под подушкой. Кому он нужен, этот дурацкий компромисс во имя показной правильной жизни? Маме, понятно, нужен. А ему – зачем? Он же мужик все-таки! Если уж набрался смелости завести любовницу, так и будь смелым до конца! И не талдычь, как заведенный, одно и то же: так надо, дочка, маме виднее, дочка, мама знает, что делает…
– Пап… А ей сколько лет, этой твоей… любовнице?
Машина так лихо подпрыгнула на дорожном ухабе, что у нее от неожиданности клацнули зубы. Вильнув чуть влево, отец тихо чертыхнулся, торопливо выравнивая руль. Потом посмотрел на нее, полоснув тоскливой голубизной глаз, и не сказал ничего. Ехал молча, внимательно глядя на залитую недавно прошедшим дождем лесную дорогу. И она тоже молчала, смотрела на него из-под ресниц в ожидании.
– Кать, я не могу с тобой об этом говорить, сама ж понимаешь… – наконец выдавил он из себя едва слышно.