Чувствуя, как близко слезы, Денис вышел из комнаты. Снова. И опять ушел в коридор.
Дом спал. И это было хорошо. Уткнувшись лицом в руки, скрещенные на косяке двери на кухню, Денис поплакал, и стало чуть легче. Но к себе он не вернулся, а прошел в отцовский кабинет. Ему вдруг захотелось посмотреть, что там еще пришло, а часть почты так и лежала на отцовском столе.
Странное желание оказалось вознаграждено тут же и самым неожиданным образом. Наверное, отец не стал будить Дениса, чтобы утром сделать сюрприз – кто же знал, что все так сложится. Но так или иначе – около стола стояли две большие коробки, надписанные: «Денису Третьякову». Мальчишка присел на корточки и вдруг понял, что это такое.
– Уже?! – выдохнул он.
Ведь он только-только отослал свои письма! Ну никак они не могли успеть дойти даже туда! Ребята, девчонки… догадались сами, сами!!! Пальцами разодрал упаковочную ленту и счастливо улыбнулся. Коробки были набиты брошюрами и катушками лент. Сверху в одной из них лежало толстое письмо – посмотрев на последнюю страничку, Денис увидел десятки подписей. И тут же – еще одно, намного меньше, написанное отлично знакомым косым почерком Войко. Денис, продолжая улыбаться, погладил письмо кончиками пальцев, смущенно поморщился… и вздрогнул. Ему совершенно отчетливо показалось, что Войко стоит рядом и любопытно заглядывает в коробки: «Эй, это что?»
Денис даже оглянулся. Конечно, никого рядом не было. Но… но горечь, стиснувшая сердце, вдруг растаяла. А потом из письма словно сама собой выскользнула фотография.
Войко стоял возле памятника.
Денис долго смотрел, сидя на корточках, на прямоугольник фотки. Потом сказал:
– Значит – он успел. Ну вот и хорошо.
Вздохнул, осторожно положил фотку на письмо. Хотел было сгрести коробки и идти наверх, но вместо этого достал одну из лент. Прочитал на обложке: «ПРАЗДНИК ВОИНОВ / ПИОНЕРИЯ НА МАРШЕ» – и подошел к проектору…
…Когда строй развернулся во весь экран, Денис замер, охваченный странной восторженной дрожью. Он не узнавал лиц в этой стене, хотя там, конечно, были их ребята – лица стали одинаковыми под синими беретами, и ветер рвал галстуки. Синхронно взлетели руки барабанщиков в переднем ряду, и золотыми жерлами невиданных пушек поднялись между их плеч фанфары, на которых метнулись имперские полотнища.
– Ххххх… – выдохнул Денис, сжимая подлокотники кресла.
«Ра-та-та-та-там!» – грохнули барабаны в такт единому шагу мальчишеских ног.
«Та-таааа!» – подхватили фанфары.
И – звонкий голос какого-то мальчишки:
Трубачи, трубачи,
Не хмелейте от славы!