— Сними платье, Мария, — хрипло прошептал он. — Я хочу видеть тебя прикрытой не одеждой, а только твоими чудесными волосами.
«Я… Неужели прошло всего несколько минут, а не целая вечность с того мгновения, когда он отвернулся от нее, от ее полуобнаженного тела? Все эти разговоры о колдовстве, все его похотливое поведение, — что это, просто уловка, чтобы возбудить ее еще раз, а потом снова унизить?»
— Нет, не буду, — сказала она. Воспоминание о его небрежном отказе лишь усиливало ее раздраженное смущение.
— Значит, мне придется это сделать первым? — Он, казалось, был удивлен ее отказом. За какую-то секунду освободился от туники и штанов. Когда он вплотную приблизился к ней, она сделала несколько шагов назад до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.
Наблюдая за тем, как он штурмует прикрытую мехом крепость ее грудей, с какой силой выточенных, словно резцом, мышц превратил ее в баррикаду, стоящую возле стены, она удивлялась, почему это ей пришло в голову, что он так страдает от голода. Сейчас она чувствовала, что не это его заботило, что он пытался овладеть самим ее существом, прогнать все ее страхи, все сомнения, покуда ничего не останется, кроме звенящего, дрожащего присутствия двоих, мужчины и женщины. Ничего, кроме жаркого огня, их уединения и комка подбитого мехом шелка, валявшегося на полу. Чтобы успокоиться, она крепко сжала его руки у локтей, потом оторвала их с трудом, чтобы не чувствовать под ними бугры напрягшихся бицепсов.
— Ну что, теперь ты намерена разыгрывать передо мной недотрогу? — спросил он, и его дыхание шевелило пряди волос.
— Ну, а ты намерен разыгрывать безжалостного насильника? — парировала она, надеясь, что ее резкие слова не приведут опять к повергающей ее в смущение перемене его настроения.
Он рассмеялся, его грудь шумно вздымалась возле ее уха, заставляя все ее другие места пониже вибрировать, в ответ на его прикосновения.
— Что бы ты сказала, если бы я это сделал, когда ты спала без задних ног?
Вспомнив о том далеко нецеломудренном положении, в котором она находилась, когда к ней вернулось сознание, она смущенно опустила голову. Она так близко стояла, что лоб ее касался его такой теплой груди, от которой исходил слабый-слабый аромат лошадиного пота, лесных пожаров, неуловимый запах возбужденного мужчины, и они настолько пропитали все ее чувства, что ей хотелось вдохнуть их еще глубже, глубже, просто задохнуться в их пьянящем буйстве. От Ранульфа, который всегда затаскивал ее в кровать, как только сбрасывал с себя латы, никогда так вкусно не пахло.