— Средь бела дня? Благодарю покорно! У меня нет ни малейшего желания напиваться!
Крайне неудачное заявление — сразу вспомнилось, как под действием паров шампанского она совершила непоправимую ошибку в своей жизни.
Габриэль лениво сел, выпрямился и сделал еще глоток из стакана.
— Ради Бога, всего порция виски! А после моего путешествия, думаю, я заслужил ее.
— Ну, разумеется, ты прошел через ад! — К черту предосторожности! — Везде исключительно класс «люкс», а через Атлантику — мы торопимся — только на «Конкорде»! Неужели кто-то путешествует иначе?!
Мрачный взгляд поверх стакана готов был решительно остудить ее гнев, но она-то знала, это вовсе не гнев — лишь ненадежная броня, жалкая попытка отгородиться, защитить то мучительное и невысказанное, что жило и билось в сердце, требуя выхода.
— Не рада видеть меня, так я понимаю? — обиженным тоном пробормотал он.
Но и эта обида была лишь очередной сценой из спектакля, предназначенного только ей.
Рэйчел почувствовала, что ее защитный слой тает. Появление Габриэля взмутило успокоившуюся, было, память, вытолкнуло на поверхность воспоминания, которые она хотела бы вычеркнуть из своей жизни.
— Совсем не рада! — бросила она ему. — Если хочешь знать, я бы предпочла, чтобы ты не приезжал никогда. Ты должен знать, что тебя здесь не ждут, что…
— Он был моим отцом, — тихо вставил Габриэль, оборвав ее на полуслове.
Его боль была слишком искренней, она сквозила в глазах, в неожиданно резко обозначившихся скулах. Рэйчел почувствовала укол совести.
— О, Габриэль! Мне жаль!
Она порывисто пересекла гостиную и села рядом с ним, положив руку ему на колено.
— Мне следовало подумать. Я знаю, через что тебе пришлось пройти.
Поначалу Габриэль никак не отреагировал на ее жест. Глаза у него были темны и задумчивы; но внезапно он сделал резкое движение и освободился, оттолкнул ее, отшвырнул грубо и равнодушно.
— Неужели? — свирепо прошипел он. — Неужели ты действительно знаешь, что я чувствую?
— Конечно! — Его грубость не остановила ее. — Грег много значил и для меня. Он был единственным отцом, которого я знала!
Но Габриэль уже вскочил на ноги. Он влил остатки жидкости себе в глотку, не обращая на Рэйчел никакого внимания. И она поняла, что, если не скажет сейчас, не скажет никогда. Главное, чтобы он узнал об этом от нее, а не от кого-то другого.
— Габриэль, я должна тебе кое-что сказать, — выдавила Рэйчел, глядя в его широкую напряженную спину.
Повернись он, Рэйчел не смогла бы произнести больше ни слова. Она никогда не умела смотреть ему в лицо, если он был чем-то недоволен.