Подозрения оправдались: люди, помогавшие Фрэнсису собирать вещи, просто-напросто смели с полок все, не думая о том, пригодится ли ему это. В коробке обнаружились: мешочек с высохшей, сморщенной картошкой, упаковка лапши быстрого приготовления, четыре вилки и три ложки устрашающих размеров, с почерневшими от времени черенками. Банка растворимого кофе и кружка с надписью «Счастливого Рождества». Из предметов, не имеющих прямого отношения к кухне, Шеннон попались под руку позапрошлогодний журнал «Плейбой», несколько листков с набросками жилых домов, газетная вырезка с рекламой и кассета с записью джазового концерта. И в самом углу коробки, под пластиковой тарелкой, две вещи, без которых не может обойтись ни один уважающий себя холостяк.
Некоторое время Шеннон молча смотрела на эти красноречивые свидетельства человеческого существования, надеясь, что ей не придется разбирать коробку, куда сгребли содержимое холодильника Фрэнсиса.
— Боже мой, и этого мужчину я допустила на свою кухню! Что же теперь делать?
Шеннон поднялась с пола, шагнула к двери, но остановилась, еще раз обвела взглядом вываленные на ковер пакетики, банки и бумажки и… рассмеялась, громко и счастливо.
Может быть, он не образец мужской красоты и не сходит по мне с ума, но жить с ним, определенно, будет нескучно.
Чувство, которое Шеннон испытывала сейчас, было совсем не похоже на лихорадочное возбуждение, ассоциирующееся у большинства людей с любовью. Но от этого оно не становилось ни менее реальным, ни менее значимым. Отец был прав, нельзя вечно жить в любовной горячке, безумие либо проходит, либо убивает.
И кто сказал, что надежность и уют исключают радость, удовольствие, счастье?
Шеннон смела мусор на журнальный лист и пошла в кухню. Пусть Фрэнсис сам разбирается в своем «антиквариате».
Ее не удивили бы облака черного дыма, залитая плита или открытый холодильник, но, как ни странно, все было в порядке, а в воздухе ощущался весьма приятный аромат укропа, лимона и рыбы.
Фрэнсис поднял голову. Он был без галстука, в расстегнутой на три пуговицы рубашке с подвернутыми рукавами и с повязанным вместо фартука полотенцем.
— Ты взялась за мои коробки? Отлично. Кстати, тебе не попадался большой нож? Не представляю, как можно жить, не имея настоящего ножа.
— По-твоему, настоящий нож это тот, которым можно делать все, да? Уж не этот ли? — Шеннон потянула за деревянную рукоятку. — Кстати, как насчет картошки для гарнира?
— Картошки? — Фрэнсис удивленно посмотрел на нее и, очевидно догадавшись, о чем идет речь, рассмеялся. — Ребята бросали в коробки все без разбору, так что, если бы им под руку попалась какая-нибудь спящая на моем диване блондинка, у нас возникли бы проблемы.