— Что ты наделал? Куда все делось?
— Выкинул всю треснувшую и щербатую посуду, да впридачу пару уродливейших горшков. И еще тысячи железных закрепок. Они, по-моему, размножались в твоих ящиках.
— То оставил меня без посуды вообще!
— Уж лучше никакой, чем такая.
— А горшок — мой любимый горшок для супа. В нем я варила столько, что хватало на пятнадцать человек!
— Так ведь можно купить другой.
— Зачем? Тот меня вполне устраивал.
— Самый уродливый горшок какой я когда-либо видел.
— Ты ничего не понимаешь! Знаешь, сколько он вмещал супа?
Кэрри бросилась в комнату, а Гаррисон аккуратно закрыл дверцы шкафов.
Тем временем Кэрри заглядывала под тахту, под стул, откидывала занавески, словно что-то искала.
— Где все газеты?!
Тут терпение Гаррисона лопнуло.
— Они были месячной и более давности. Если ты до сих пор их не прочитала, то уже не прочтешь никогда.
— Ты выкинул газеты? — ужаснулась она.
— Разумеется.
Он и не думал извиняться.
— Да в них же мои отзывы! А копий у меня нет.
— Почему же ты не вырезала их и не подшила?
— Все собиралась это сделать.
— И не собиралась вовсе. В конце концов, эта куча газет уперлась бы в потолок.
Кинув на него негодующий взгляд, Кэрри направилась к двери.
— Куда ты?
— На помойку.
— Постой, Кэрри. Ты же можешь получить копии в редакциях! Кэрри!
— Интересно, — зло сказала она, когда он схватил ее за руку, — остались ли у меня платья, или ты выкинул все, что тебе не понравилось?
— До платьев и туалетных принадлежностей я не дотронулся, хотя не понимаю, зачем тебе семнадцать тюбиков губной помады. И в ванной ни к чему не прикоснулся, разве что выкинул пустые бутылки из-под микстур и лекарства с истекшим сроком годности.
— Что ты наделал! Ведь теперь я не знаю, какие лекарства мне помогли. До чего нелепые доводы!
— Да любой врач или аптекарь подскажет тебе их названия.
Они вышли за дом, где стояли два гигантских мусорных контейнера.
— В каком, мои вещи?
Он указал.
Кэрри заглянула внутрь.
— Вон мой любимый горшок! Подсади меня.
— Неужели ты влезешь в эту помойку, и будешь копаться, бог знает в чем?
— Ладно, я сама.
И, к ужасу Гаррисона, она занесла ногу и перекатилась через край контейнера.
— Кэрри… — Если бы он вовремя не нагнулся, горшок угодил бы ему в голову. — Кэрри!
— Что?
Она перевернула какой-то ящик на бок.
— Подумай только, что ты делаешь.
— Спасаю свои вещи.
Одна только мысль, что она копается в такой грязи, казалась ему невыносимой. Более того, он не сомневался: она принесет в дом больше, чем он выкинул.
— Послушай, Кэрри, я…
Но слушать она не желала, и ему пришлось самому залезть к ней. Он схватил ее за плечи. Она плакала: