Круг ее знакомых в Иденторпе постоянно расширялся, она без устали предавалась развлечениям, устаивая бесконечные коктейли и приемы, отличавшиеся королевским размахом и безупречным вкусом. Велись оживленные разговоры, подавали прекрасную еду и лучшие вина.
Иногда после обеда гости играли на бильярде или в бридж, а летом все высыпали на зеленые, мягкие, как бархат, газоны, окружавшие дом.
Вирджиния любила Иденторп. За домом тянулись поля и вересковые пустоши. Это было их родовое поместье, и каждое поколение вносило в него что-то свое. Расходы на содержание огромного дома были непомерны даже для лорда Вудсворта, получавшего приличную прибыль от своих фабрик и угольных шахт.
Дни проходили в безмятежной праздности. Вирджиния судачила с гостями, которых ее мать приглашала на обед или пикник, играла в теннис, плавала в реке с Лесли или сидела на берегу, наблюдая, как Саймон ловит рыбу.
Ее брат Саймон был старшим в семье лорда Вудсворта и уже начинал постигать азы семейного бизнеса, ведь именно он должен был унаследовать поместье вместе с обширными землями. Саймон приезжал на уикэнд из Лидса, а овдовевшая Мэдлин с детьми — из своего дома в Наресборо.
Как хорошо было снова собраться вместе, ощутить себя одной семьей, но именно в такие моменты особенно болезненно чувствовалось отсутствие Бобби. Всякий раз, упоминая его, Вирджиния испытывала неловкость: о погибшем предпочитали не говорить.
На лицо матери набегала тень, она отворачивалась, тщательно скрывая боль утраты. Вирджиния расстраивалась, она была уверена, что всем было бы лучше, если бы они вместе вспомнили Бобби.
Вопрос о будущем Вирджинии встал однажды вечером, когда семья собралась за столом. Саймон уже уехал в Лидс, Мэдлин с детьми — к себе в Наресборо. Вирджиния потчевала Лесли рассказами о жизни в Лондоне, о том, под какую музыку танцуют, какие фасоны платьев в моде.
Сестра горела желанием узнать как можно больше о последних новинках лондонской моды; она шумно восторгалась нарядами Вирджинии: костюмами от Шанель, которые только начинали носить, облегающими крепдешиновыми юбками — все это было так непохоже на тяжелые, неуклюжие юбки и жакеты, которые заказывала портному их мать.
Лесли с распахнутыми глазами внимала каждому слову, а мать бросала на дочерей осуждающие взгляды. Все эти разговоры о независимости и свободе вызывали в ней раздражение и страх. Вирджиния вздохнула. Она прекрасно понимала, почему мать не хочет отказаться от старого порядка вещей, хотя ей и хотелось бы, чтобы та постаралась принять появившиеся после войны новые веяния.