Салли внезапно замолчала: упоминание о Бобби всегда отзывалось в душе Вирджинии мучительной болью.
Повисло молчание. Вирджиния, придерживая крышку чемодана, перевела взгляд на фотографию на туалетном столике: светловолосый молодой человек в военной форме — ее дорогой брат, на три года старше ее. Его имя было Роберт, однако все называли его просто Бобби. Как много он значил для нее…
Они росли вместе, вместе играли, а потом началась война, и он ушел на фронт.
Бобби не вернулся, как тысячи других молодых людей. Печальная весть застала Вирджинию в Америке, и она тут же вернулась в Иденторп, к семье. Родители, раздавленные горем, не находили в себе сил говорить о сыне.
Салли в смущении застыла в дверном проеме.
— Ах, Вирджиния, прости! Брякнула, не подумав. Впрочем, как обычно. Удивляюсь, как ты еще меня терпишь, честное слово.
Вирджиния решительно захлопнула крышку чемодана и бодро улыбнулась.
— Зачем ты извиняешься? Я вовсе не против вспомнить о Бобби, ведь он был моим братом. Дома никто не говорит о нем, а напрасно. Как будто его не существовало… — Она подошла к Салли и порывисто обняла ее. — А терплю я тебя потому, что ты моя лучшая подруга. Что бы я без тебя делала?
Немного успокоенная, Салли улыбнулась и поспешила на кухню, откуда доносился запах подгоревших тостов.
— Кстати, ты успеешь к Эскоту? Осталось две недели. Надеюсь, ты поможешь мне выбрать победителей? Ведь я в этом ничего не смыслю.
— Я тоже, но, разумеется, вернусь. Не могу же я пропустить пик сезона.
Она обожала скачки в Эскоте и с нетерпением ждала их.
Вирджиния была права, когда говорила Салли, что мать постарается устроить в Иденторпе множество светских приемов. О том, чтобы провести несколько спокойных дней в кругу семьи, можно было забыть. Ее мать, высокая, благообразная дама, в своих представлениях о том, что хорошо, а что плохо, неукоснительно следовала врожденному инстинкту представительницы высшего общества.
Война коснулась и ее, как каждого в Англии. Погиб сын Бобби, погиб зять, оставив дочь Мэдлин с двумя малолетними детьми. Для последней это было тяжелым ударом. Чувство защищенности, существовавшее до войны, исчезло, вместе с ним канули в Лету великосветские балы и роскошные приемы. Мать Вирджинии решила, что сохранить частицу прошлой жизни можно, лишь строго следуя старым добрым традициям.
Поездки в Лондон прекратились. Вирджинии это казалось странным, ведь до войны, когда отец предавался своему любимому занятию, охоте, мама подолгу жила в Белгрейвии, порой с дочерьми. Они не пропускали ни одного бала, ходили по магазинам, посещали театральные премьеры. Теперь дом опустел, и они решили его продать. Казалось, для матери мир за пределами Иденторпа перестал существовать.