Тут, с горя, он в первый раз посмотрел не на тяжёлые лапы Льва и не на огромные когти, а на лицо (ни он, ни мы не скажем «морду») и несказанно удивился. Он увидел, что львиные глаза полны сверкающих слёз, таких больших, словно Лев больше горюет о маме, чем он сам.
– Сын мой, сынок, – сказал Аслан, – я знаю. Горе у нас большое. Только у тебя и у меня есть горе в этой стране. Будем же добры друг к другу. Сейчас мне приходится думать о сотнях грядущих лет. Колдунья, которую ты привёл, ещё вернется в Нарнию. Я хочу посадить здесь дерево, оно будет долго охранять страну, ибо злая королева не посмеет к нему приблизиться. Тогда утро Нарнии продлится много веков. Принеси мне зёрнышко этого дерева.
– Хорошо, – сказал Дигори, хотя и не знал, как это сделать.
Лев глубоко вздохнул, склонил к нему голову, поцеловал его и сказал:
– Дорогой мой сын, я покажу тебе, что делать. Повернись к западу и скажи мне, что ты там видишь?
– Я вижу очень большие горы, – сказал Дигори. – Я вижу, как река срывается вниз со скалы, а за нею – лесистые склоны, а за ними – совсем высокие горы, покрытые снегом, как Альпы на картинке. А за ними – небо.
– Ты хорошо видишь, – сказал Лев. – Нарния кончается там, где водопад коснулся долины, дальше на Запад лежит другая, пустынная земля. Найди за горами ещё одну долину, и синее озеро, и белые горы. За озером – гора, на горе – сад, в саду – дерево. Сорви с него яблоко и принеси мне.
– Хорошо, Аслан, – сказал Дигори, хотя не понимал, как же перейдёт через горы. Говорить об этом он не хотел, чтобы Лев не подумал, будто он отказывается. – Только я надеюсь, ты не очень спешишь, быстро я не управлюсь, идти далеко.
– Я помогу тебе, сын Адама, – сказал Лев и повернулся к лошади, которая смирно стояла рядом, отгоняя хвостом мух и склонив набок голову, словно не всё понимала.
– Друг мой лошадь, – сказал Аслан, – хотела бы ты обрести крылья?
Видели бы вы, как она тряхнула гривой, и топнула копытом, и раздула ноздри, но сказала она:
– Если ты хочешь, Аслан… Тебе виднее, я не очень умная.
– Стань матерью крылатых коней, – прорычал Аслан так, что дрогнула земля. – Зовись отныне Стрелою.
И, как прежде – звери из-под земли, за её спиной появились крылья. С каждой секундой они становились больше – больше, чем у орла; больше, чем у лебедя; больше, чем у ангела на витраже. Перья отливали бронзой и медью. Лошадь взмахнула крыльями и поднялась в воздух футов на двадцать. Проделав красивые курбеты над Дигори и над Асланом, она описала большой круг и осторожно опустилась на землю, глядя застенчиво, удивлённо, но всё же – с немалой радостью.