— За что же ее высочество удостаивала тебя такой исключительной любовью?
— Я тоже любила ее, как мать родную… Как Бога я любила ее! — и из глаз несчастной ручьями полились слезы.
— Рюмить нечего! Надо отвечать и говорить правду… одну только правду! — крикнул Ушаков.
— Я всегда правду говорю.
— И хорошо делаешь!.. Тем более, что в твоем деле все уже дознано, все совершенно ясно… остается только от тебя самой услыхать полное сознание твоей вины!
Клара покачала головой.
— Я не виновата!
— Однако ты приведена сюда по обвинению в уголовном преступлении.
— Я… не… виновата! — как-то странно, почти машинально повторяла Клара.
В ее уме вставало сознание, что вместе с собою она может спасти или совершенно погубить обожаемую ею принцессу, и это сознание убивало ее, и в то же время придавало ей сверхъестественные силы.
— Ты обвиняешься в том, что по уговору врагов порядка и правительства содействовала принцессе в ее незаконных сношениях с врагами правительства и порядка…
Клара пристально смотрела на Ушакова. Она, видимо, не поняла его витиеватой фразы.
— Спросите ее проще! — шепнул Трубецкой. — Она, видимо, и мало развита, и с русским языком мало знакома.
Ушаков нетерпеливо передернул плечами. Он, при всей своей опытности, не знал, как приступить к такому щекотливому допросу и как называть вещи их собственными именами.
Прошла минута тяжелого молчания.
Трубецкой нагнулся к Ушакову и тихо шепнул ему что-то.
— Спрашивайте сами! — сказал Ушаков, отодвигая к нему бумаги.
— Клара Вильсон! — начал Трубецкой, придавая своим словам не столько строгий, сколько официальный тон. — Вы знаете посланника, графа Линара?
При имени графа по лицу молодой девушки молнией проскользнул яркий румянец, и затем она побледнела еще сильнее.
Трубецкой с торжеством взглянул в сторону Ушакова. Его система, очевидно, преобладала над системой его начальника.
— Отвечайте! — не вытерпел Ушаков, видя упорное молчание допрашиваемой.
Трубецкой укоризненно взглянул в его сторону. Тогда Ушаков махнул рукой и уже совершенно замолк. Он, видимо, решился взвалить всю трудность и всю ответственность допроса на своего помощника.
При громком возгласе Ушакова Клара вздрогнула, но продолжала молчать.
— Не бойтесь! Отвечайте смело! — ободрил ее Трубецкой. — Знакомство с графом само по себе еще не составляет преступления! Знаете вы графа Линара или нет?..
— Да, я знаю графа! — тихо проговорила Клара.
— Где, собственно, вы видели его?
— Во дворце!..
— А кроме дворца вы с ним нигде не встречались?
Клара на минуту задумалась. Она понимала, что допрос переходит на опасную почву, а так как ее главной заботой было ничем не скомпрометировать принцессы, то она еще тише ответила: