Но, нравится не нравится, это входит в их работу, больше того, это неотъемлемая часть нынешнего задания, так что ничего не остается, кроме как молчать в тряпочку и топать дальше.
Пятнадцать человек разделились на три огневые группы по пять рейнджеров в каждой. Одна останется здесь с тяжелым оружием — они тащили с собой два ручных пулемета «М-249» на тот случай, если их обнаружат и дело дойдет до настоящей стрельбы. Никто ведь не знает, сколько плохих парней может ошиваться в этих местах, а пулемет неплохо уравнивает шансы. Спутники могут лишь снабдить минимумом разведданных, а уж с непредвиденными трудностями нужно справляться по мере их возникновения. Все солдаты внимательно следили за окружавшими их скалами, высматривая малейший намек на движение. Любое движение. Пусть это будет всего лишь кто-то из плохих парней, вышедший облегчиться. Девять из десяти человек, которые могут попасться в этом горном лесу, наверняка окажутся плохими парнями. «Это изрядно облегчает дело», — думал Дрисколл.
Теперь он крался вперед еще медленнее, ежесекундно поглядывая себе то под ноги, чтобы не наступить на ненадежно лежащий камень или сухую ветку, то снова вперед и по сторонам. Вот и еще одно преимущество мудрости, приходящей с опытом — умение сдерживать возбуждение, возникающее, когда ты выходишь с мячом к самым воротам. Тут-то новички (потенциальные мертвецы) частенько допускают серьезные ошибки, уверив себя, будто все трудности остались позади, и до цели рукой подать. И тогда — Дрисколл знал это точно, — откуда-то из-за твоей спины высовывается старина Мерфи, тот самый Мерфи, который придумал знаменитые законы, вежливенько хлопает тебя по плечу и преподносит какой-нибудь немыслимо гнусный сюрприз. Предвкушение и возбуждение — это две одинаково смертоносные стороны одной и той же монеты. Любое из этих явлений, пусть даже проявившееся в совершенно безопасной дозе, но в неподходящий момент, вполне может погубить.
«Но не сейчас, когда я настороже. И не с такой отличной командой».
Футах в десяти перед Дрисколлом вырисовался гребень горы. Он пригнулся, стараясь держаться так, чтобы голова не высовывалась над каменным острием и не превращалась в привлекательную мишень для какого-нибудь придурка с той стороны. Последние несколько шагов он преодолел ползком, по-пластунски, потом оперся левой рукой о камень, приподнялся и выглянул.
Там оказалась… пещера.