Я закричал, насколько хватило сил моим легким, затем бросился было вперед, но остановился, ибо ничего не видел и вряд ли мог как-то помочь. Я не мог пойти через болото, а даже если бы мне это и удалось, шансы отыскать повозку и помочь ее пассажирам равнялись нулю. Я лишь подверг бы опасности себя и сам оказался на дне трясины. Единственное, что я мог сделать, — это вернуться в особняк Ил-Марш, зажечь лампы во всех комнатах и попытаться подать сигнал из окон, надеясь вопреки всему, что кто-нибудь из местных жителей увидит его подобно свету маяка.
Содрогаясь от страшных мыслей, крутившихся в голове, я представил себе несчастных людей и животное, которым я ничем не мог помочь и которые медленно погружались в трясину и захлебывались водой и грязью. Я совершенно забыл о своих страхах и разыгравшемся воображении, которое тревожило меня всего несколько минут назад, и сосредоточился на дороге. Нужно было как можно скорее добраться до дома целым и невредимым. Вода поднялась уже достаточно высоко, но я лишь слышал ее журчание: туман был очень густым, а ночь — темной. Я облегченно вскрикнул, когда снова почувствовал твердую почву под ногами, и вскоре гравий затрещал у меня под ботинками. Спотыкаясь, я вслепую добрел до дома и нащупал дверь.
Позади меня, на болоте, снова воцарились тишина и спокойствие, как будто лошади и повозки не было и в помине. Только слышался слабый плеск воды.
Очутившись в доме, я добрел до стула, стоявшего в темной прихожей, сел на него, поджав ноги, закрыл лицо руками и разразился беспомощными рыданиями. Лишь в этот момент я полностью осознал, свидетелем какого происшествия я только что стал.
Не знаю, сколько времени я просидел там, объятый страхом и отчаянием. Но через некоторое время я сумел собраться с силами, встать и зажечь в доме все светильники, находившиеся в исправном состоянии. Они тускло светили, и в глубине души я прекрасно понимал, как невелика возможность, что неяркий свет от нескольких ламп будет виден сквозь туман, даже если кто-то и заметит вдали их слабый отблеск. Но я должен был хоть что-то предпринять, а ничего другого в голову мне не пришло. Завершив работу, я почувствовал себя немного лучше. Затем я стал рыться в сервантах, буфетах и кухонных шкафах, пока наконец в одном из них, в углу столовой, не нашел неоткупоренную бутылку бренди тридцатилетней выдержки. Я открыл ее, нашел стакан и щедро налил себе. Для человека, только что пережившего сильное потрясение, эта доза казалась вполне уместной, несмотря на то что с последнего приема пищи прошло уже несколько часов.