– Да, Маша, – выдохнул он. – Тебе бы только триллеры психологические писать. Как говорится, Достоевский отдыхает.
– Только если ты будешь продвигать эту версию, то сама скоро отправишься на отдых, – сказал Волохов. – Версия про сатанистов удовлетворила начальство от и до. Старику велели поскорее передавать дело в Следственный комитет.
– Вот это и плохо, – уныло сказала Маша. – Жуку скоро на пенсию, он не будет нарываться.
– Тебя-то он, кстати, может послушать, – заметил Стас. – Старик к тебе неровно дышит.
Маша посмотрела на него недовольным взглядом и строго сказала:
– Данилов, смени пластинку.
– Как скажешь. Подставляй фужер, пора дерябнуть!
И они дерябнули.
За окном постепенно стемнело. На смену первой бутылке шампанского пришла вторая. И вторая бутылка водки не заставила себя долго ждать. Откуда-то издалека доносилась модная песенка. Стас травил анекдоты, Волохов посмеивался в щетинистую бороду.
Маша тоже смеялась, но потом ей отчего-то стало грустно. Она подперла щеку ладонью и проговорила хмельным голосом:
– Ох, мальчики, грустно мне как-то.
– Чего тебе грустно? – осведомился Данилов.
– Да так… Жила-была девушка по имени Ира Романенко. А потом умерла – и всем плевать. Бойфренд нашел себе другую подружку. Отец… выпил пару стаканов своего дурацкого виски – и тоже в норме.
– Какого виски? – уточнил Волохов.
– Да какой-то «Спрингбэнк», – равнодушно ответила Мария.
– Это не дурацкий виски, ты уж мне поверь.
Маша дернула щекой:
– Да все равно.
Волохов взялся за бутылку. Маша накрыла свой бокал ладонью.
– Мне хватит. Я уже пьяная.
– И что, сильно пьяная?
– Да.
– Тогда тебе нечего терять. Пей, Маша, и не думай о плохом.
Толя наполнил ее фужер почти до краев и посоветовал:
– Ты икрой закусывай. Икра хорошая, вкусная.
– Да ну ее, эту вашу икру… – Мария поморщилась. – Надоела.
– Здорово живем, – усмехнулся Стас. – Икра ей надоела.
Маша вздохнула:
– Тошнит меня что-то.
– От меня? – уточнил Волохов.
Мария покачала головой:
– Нет.
– От Стаса?
– Тоже нет. От жизни.
– О, мать, да ты и правда нахлесталась! – засмеялся Данилов. – Пора тебе в колыбельку!
Маша скривилась:
– Не хочу в колыбельку.
– Никто не хочет. Но надо. Толик, помоги даме! Давай-давай, Машут, поднимайся, потом спасибо скажешь.
Волохов приподнял Машу, а потом легко, как пушинку, взял ее на руки.
– Господи, сколько ж в тебе весу? – удивился он. – Кошка, и то, наверное, тяжелее.
Но Мария его уже не слушала. Она сомкнула веки и задремала, а вскоре дрема превратилась в сон.