При имени молодого Нечаева Варю как будто по сердцу что-то ударило. Он в протекшие часы как-то неимоверно далеко ушел от нее, стал ей почти чужим. Как это сделалось и почему именно так случилось, молодая девушка сама не могла отдать себе отчет… Но это было так, и Варе от этого было и тяжело, и грустно.
— Нет, мама, Гриша с нами жить теперь не будет, — ответила она, не глядя на мать.
— И хорошо, что не будет! Ты у меня умница, все хорошо рассудила и устроила. Нечего людей дразнить, нечего их на грех наводить. Посмотрят со стороны, не поймут, да и худое что-либо подумают, а от осуждения человеку дурно бывает!
Молодая Асенкова только хотела переговорить с матерью относительно обеда, как в наружную дверь постучали, и явившийся управляющий дома привел прислугу, присланную из училища. Она, почтительно раскланявшись, доложила «господам», что нанята самим «дилехтором» и что ей приказано за жалованьем тоже к «дилехтору» являться. Перед «господами» она рассыпалась в уверениях, что всячески будет стараться им угодить, так как ей «самим дилехтором» заявлено, что при первой жалобе барышни или барыни она моментально получит расчет.
Все это повергло старуху Асенкову в неописуемое удивление. Она отпустила новую кухарку на кухню, сказала, чтобы та разобралась там и на рынок идти снарядилась, затем, пройдя в спальню дочери, которая тоже разбиралась на своем роскошном новоселье, передала ей все охватившие ее впечатления.
— Чудное что-то творится, Варюша! — проговорила старушка, покачивая своей уже сильно седеющей головой. — Такое чудное, что и невдомек мне совсем, к чему это и как? Словно мы и заправские господа стали, словно на нас и невесть какая важность напущена!..
Дочь рассмеялась, крепко обняла свою наивную мать и на ее вопрос о том, пошлет ли она сейчас же за Гришей, задумчиво ответила:
— Нет, мам, подождем! Дай ему тоже одуматься!.. Гриша странный какой-то стал, ему словно неприятна моя удача.
Продолжать этот разговор им не пришлось, так как опять раздался стук, и вконец оторопевшая и растерявшаяся прислуга стрелой влетела в комнату с докладом: «сами дилехтор пожаловали». Варя, тоже оторопевшая, выбежала в переднюю.
На пороге действительно стоял Гедеонов с большим букетом цветов в руках. Сопровождавший его всюду лакей был нагружен всевозможными кульками и свертками.
— Я к вам на новоселье, с хлебом-солью! — обратился Гедеонов разом и к Асенковой, и к старушке, в которой угадал мать молодой девушки. — Я знал, что вы не успеете разобраться в один день и можете остаться без обеда, а потому вот привез вам полный обед, да, пожалуй, и ужин тут же! Унеси и положи это все! — обратился он к лакею. — Тут все есть, что надо, — вновь обратился он к церемонно стоявшим перед ним хозяйкам дома, — решительно все: и рябчики жареные, и пироги, и сладости, и конфеты, и фрукты, и чай, и кофе, все тут положено! Все государь изволил приказать привезти вам на первых порах. Не надеялся он на аккуратность и умение молодой хозяйки; она могла что-нибудь забыть и пропустить. А уж я и не забуду, и не пропущу ничего. А тебе, моя красавица, я и роль новую захватил, — сказал он. — В том же гусарском ментике тебе опять явиться придется. Раскладывайся, разбирайся, да и за роль принимайся. Это новая комедия с пением «Гусарская стоянка». У нас она еще не шла, и государю угодно, чтобы она была поставлена как можно скорее. Ее величество императрица изволила слышать о тебе и желает тебя видеть, а государю угодно посмотреть на тебя в обеих ролях, чтобы выбрать и решить, в которой из них тебя ее величеству показать.