— А у меня какая печаль? — спросил Флор и тряхнул его за плечо. — Да проснись ты!
— Третью седмицу страдаю, — невнятно молвил человек. — Не отпускает меня бес, пью.
— Ну так говори же, бес, с какой дурной вестью пожаловал! — настаивал Флор.
— Нашли скомороха твоего, — сказал человек. — Может, твоего… Это поглядеть надо. Только поскорее, пока не закопали. Их ведь знаешь, как закапывают? Без отпевания… И лежит он не в церкви Божьей, а на перекрестке двух дорог. Кривлялся старик — вот и докривлялся…
Флор сжал кулак и занес его над пьяницей. Тот покорно зажмурился, втянул голову в плечи, ожидая удара по темечку.
— Я ведь не от себя говорю, — пискнул он, — от людей…
— От каких людей? — гневно вопросил Флор.
— А от тех, что на перекрестке стояли и на мертвое тело глядели. Вот, говорят, скакал скоморох и кощуны рассказывал, а теперь лежит тут онемевший и будет погребен без церковного напутствия… Бренна, говорили они, человеческая жизнь, — ведь и покаяться, греховодник, не успел, настигла его злая судьбина.
— Далеко ли это место отсюда? — спросил Флор, убирая кулак.
Каким-то шестым чувством человек почувствовал, что угроза быть прибитым миновала, и открыл глаза.
— Полдня верхом, — ответил он. — В архангельскую сторону. Только поспешить надобно, покуда старика-то твоего не закопали.
— Да откуда ты знаешь, что это именно мой старик? — Флор в отчаянии переглядывался с Вершковым, как будто тот мог ему чем-то помочь. Вершков изо всех сил делал сочувственное лицо.
Неделька подолгу жил у Флора, а на время отлучек Флор оставлял на его попечение свой дом. И нерадивый помощник Недельки, его ученик и приемыш, подросток Животко, всегда вместе со стариком гостевал в доме Флора, а в последний раз ходил с Олсуфьичем на «Святой Анне».
— А люди сказали, что твой, — отозвался пьяница. — Дай мне грош, мне выпить надобно.
— Ничего твой бес от меня не получит, — твердо молвил Флор. — Животко не нашли?
Человек опять задумался, начал теребить подол рубахи, потом поднял ногу и почесал твердую черную подошву.
— Нет, я тебе что говорю? Нашли старика твоего, скомороха. При нем никого больше не было. А один человек там был, он говорит: «Да это Флора Олсуфьича скоморох! Новгородского, то есть». Тебя, значит, — добавил вестник и поглядел на Флора. — Ну, и говорит, что, мол, надо бы за Флором послать. Может, он кому денег даст за то, что без него старика не закопали.
— Едем, — бросил Вадиму Флор и быстро зашагал в сторону своего дома. Вадим пошел за ним, стараясь не слишком отставать.
— Погоди, а я-то как? — жалобно вопросил человек, глядя им вслед. Но ни один, ни другой не ответили. И бес, оставшись без хмельного, взбунтовался внутри пьяницы, пустил его устами гнусное ругательство. Да только никто его не расслышал, так оно и осталось висеть в воздухе до темноты, пугать беспечных ночных прохожих.