— Ты, Пафнутий, не расходись, — тихо остановила своего спутника Гвэрлум. — Скоморохи-то запрещены, забыл? Арестуют еще…
— А торговля разрешена, — спокойно отозвался Пафнутий. — Ты знай продавай.
— Где мы латинника найдем? — шепотом спросила Гвэрлум.
— Ты сперва пирожки продай, — сказал Пафнутий.
Товар закончился быстро, кругом теперь жевали и улыбались. Улыбалась и Гвэрлум.
— Ты чья? — спросил ее какой-то немолодой человек, видимо, корабельщик: загорелый, жилистый, уверенный в себе, как бывают уверены в себе состоятельные, смелые люди, повидавшие немало стран.
— Мы странники, — ответила Наталья.
Корабельщик взял ее за локоть и тихо, в самое ухо, проговорил:
— Ты, девка, себе мужа найди, либо в монастырь ступай.
— Офелия, ступай в монастырь или замуж за дурака, — пробормотала Гвэрлум.
— Офелия? Латинское имя, — сказал корабельщик. — Я в Брюгге плавал, знал там одну Офелию. Красивая была девка, только совсем пропащая.
— Да я тоже пропащая, — вздохнула Гвэрлум, чувствуя, что еще немного — и расплачется.
— Скоморох-то тебе кем приходится? — корабельщик кивнул на Пафнутия.
— Он не скоморох, — ответила Наталья. — Блаженный он.
— Ты гляди, Офелия, — продолжал немолодой мужчина строго, — бабу испортить очень просто. Пожила несколько лет от себя, не от мужа и не при родителях, — все, готовое дело, порченая.
— В каком это смысле? — не поняла Гвэрлум.
— Женщину смирение украшает, тишина в ней должна быть, — корабельщик осторожно постучал смоляным пальцем по Натальиной груди, очень бережно, точно отец. — А в тебе уже сплошной шум. Нехорошо. Поживи в монастыре, Офелия… Бросай странничать. Без благословения ведь ходишь по дворам, а?
— Ну, — смутилась окончательно Гвэрлум. Ей вдруг захотелось обхватить корабельщика за жилистую загорелую шею, прижаться к его твердой груди, попросить защиты. Ну что такое, в самом деле! Пусть бы удочерил ее кто-нибудь, что ли… Воспитал как следует. И отдал замуж за Флора. Честь по чести. Чтобы все по «Домострою», который написал новгородского происхождения протопоп Сильвестр.
Она всхлипнула.
— Ну, не реви, — покровительственным жестом корабельщик вытер ей нос. — Сама ты откуда? Из латинников?
— Может быть… — сказала «Офелия».
— А, то и гляжу… И говоришь ты чудно, с неправильным выговором…
— А что, тут поблизости есть еще латинники? — спросила Гвэрлум и насторожилась. Неужели все так просто? Два-три разговора на улице, и выявится латинник.
— А есть, как не быть, — охотно сказал корабельщик. — У Бражникова в дому часто живет один. А другой — в трактире остановился. Обходительный мужчина. Еще одного я в гавани видел — пьет много… Да на что они тебе? Найди себе православного человека.