— Я земляка хочу, — сказала Гвэрлум. — Чтобы меня домой отвез.
И заплакала, в глубине души дивясь: как хорошо в роль вошла.
— А где родина-то твоя? — участливо спросил корабельщик.
— В Ливонии…
— Вон откуда тебя забросило! — вздохнул корабельщик. — Судьба не спрашивает, хочет человек или нет… На все воля Божья, вот что. Ладно. А вот в трактире — не из Ливонии ли человек поселился? За Николой Толстым, повернешь — от храма налево, как раз и увидишь…
Николой Толстым называли маленький круглобокий храм Николая Чудотворца, которого глубоко почитали все моряки.
Наталья сняла с шеи пустой поднос и поклонилась корабельщику в пояс, а после зашагала к Николе. За ней побежал Пафнутий, приплясывая на ходу. Блаженному подавали копейки, и он с благодарностью принимал милостыню, которую потом всю ссыпал в церковную кружку Николы. Это тоже не осталось без внимания горожан. Пошли слухи о Божьем человеке.
Когда Пафнутий входил в трактир, к нему уже подскочила под благословение какая-то старушенция в тряпье.
Пафнутий охотно благословил ее. Наталья отметила, что сделал он это ловко — современный человек так не умеет. Это как с актерами в кино: старые актеры, играя в пьесах Островского, крестятся привычно, как делали еще в детстве, а актеры советской выделки — вымученно, поскольку обучались этому не в жизни, а в институте.
«Может, он и не наш», — подумала Наталья.
Пока Животко бродил по окрестностям, высматривал и вынюхивал, Наталья сидела в уголке, скромненько сложив руки на коленях, Пафнутий вел беседы с прислугой. Бойко говорил о святых местах, где они с Натальей якобы побывали. Рассказывал о чудесах.
До Натальи доносилось:
— …И вот задумали эти два брата украсть в соседней деревне лошадь, а после продать ее. Один брат пошел за лошадью, другой засел на условленном месте ждать. И вот ждет он, пождет, и вдруг видит — возле одного дерева свет загорелся. Что такое?
Ох, и бойко же излагает, шельмец! И язык у него литературный… Скорее всего, в университете учился. Да, он — из Питера, сомнений нет.
А история забавная, Наталья против воли увлеклась, слушая.
— …Ну, думает вор, наверняка брат уже ждет меня и фонарь зажег. У них такой фонарь был, со свечкой, — пояснил Пафнутий. — Вот пошел этот человек на свет и что же он видит? Стоит на ветке березы икона дивная Пресвятой Богородицы со святой Варварой. От нее свет чудесный исходит. И вдруг повернула Богородица Свой Пречистый Лик и посмотрела на вора лучистым взором. Тот и повалился на землю, себя не помня. А с иконы сошла святая Варвара. И говорит дева-мученица: «Ах, Аникей, — вора Аникеем звали, — что же это ты задумал? Ты Пресвятую Деву огорчил! Ты Самому Христу в ладони гвозди забиваешь!» Глянул Аникей на свои руки — а в руке у него, откуда только взялся, молоток, и кровь по этому молотку стекает…