— Слушай, ты чем там занят, а? Стены разбираешь? Подкоп роешь?
— Не твоего ума дело.
— Я ведь не уйду, Драко. И не рассчитывай. А оглушающим не промахиваюсь.
— Угрожаешь?
— Предупреждаю.
— А знаешь, Поттер… — начал было Драко. Его голос — спокойный, без надлома и ненависти, чуточку гнусавый от простуды и хрипловатый — прозвучал вкрадчиво и как‑то… интимно. Шорохи стихли, что‑то тихонько щелкнуло, но Гарри не обратил на это внимания. Он был слишком удивлен этим непривычно естественным, неманерным голосом.
— Если бы ты тогда, на первом курсе, пожал мне руку, все могло быть иначе. Ты никогда об этом не задумывался?
В первый миг Гарри не понял.
— Иначе? — переспросил он.
— Ну, не знаю, как для тебя, а для меня точно иначе. Не так страшно, — произнес Малфой совсем тихо, Гарри едва разобрал его шепот. — Тебе бывает страшно, Поттер? Долбанный Мальчик–Которому–Хоть–Бы–Что. Вечный стяг над аврорской армией. Они могли бы сделать твою четырехглазую физиономию эмблемой Министерства. Очки и шрам! А? Какая экспрессия.
— Мал… Драко, — выдавил Гарри через силу. — Луна умеет готовить перечное зелье…
— Ну что тебе стоило, а, Поттер?
— Я не понимаю.
— Да уж, — Малфой усмехнулся. — Где тебе понять. Ты ведь дальше своего носа не видишь. Привык идти по головам.
— Так объясни! — не выдержал Гарри. Подумать только, он стоял тут и пытался вникнуть в температурный бред Малфоя вместо того, чтобы просто скрутить его по рукам и ногам и доставить в комнату наверху.
— Ладно, — Малфой хлюпнул носом. — Это уже не важно. Я просто думаю сейчас… Знаешь, Поттер, я должен сделать одну вещь, и это… это так тяжело… и страшно… ха–ха–ха, — с расстановкой произнес он. — Цени красоту момента, Драко Малфой признается, что ему страшно. Слышал бы меня отец.
— Всем бывает страшно, — тупо сказал Гарри. — А в том, что ты трус, никто и не сомневался, тут и скрывать нечего.
— Заткнись. Я тебе душу изливаю, урод, — Малфой помолчал. — Когда тебе бывало страшно, ты бежал к рыжему нищеброду. Или к грязнокровке, верно, Поттер? А то и к Дамблдору. А мне бежать было не к кому, и до сих пор не к кому. И если уж я начал жалеть, что ты не протянул мне руку восемь лет назад, это что‑нибудь да значит. Ведь тогда я бы мог с тобой поговорить, и ты бы понял, и мне было бы уже не так страшно… правильно, Поттер?
— Чего ты боишься? — вопрос прозвучал фальшиво, но, черт подери, Гарри не мог и не желал проникаться участием к Малфою! Ни участием, ни жалостью — ничем другим.
— Тебе действительно интересно?
Что это? Надежда в голосе? Или простое любопытство? Очень захотелось сказать: "Ты не оставляешь мне выбора", — но Гарри проглотил язвительную реплику.