Честно говоря, я до последнего надеялся, что этого не произойдет. Как-то образуется, что ли… сложится. Или фантастическим образом – бац, и обернется конфеткой.
Хмурый, задумчивый Терехов. Поторапливающий меня Клыков. Не хватало еще, чтобы они помогали мне одеваться.
Завязав штаны, я быстро натянул рубашку. Застегнул ее трясущимися руками, сверху накинул ремень. Не обращая внимания на боль в потревоженной ноге, обулся, как можно быстрее завязывая шнурки. Поднялся со стула.
– Зла не держи, если что. – Терехов, оторвавшись от стенки, которую подпирал, подошел ко мне. Взглянул в глаза. – Все, что могли, сделали. Так уж сложилось, парень. Дальше – сам.
Странное дело, но произнесенные слова я воспринимал как должное. Память услужливо подкинула воспоминания. Декорации менялись с калейдоскопической быстротой. Немцы. Казаки. Плен. Короткая, яркая, как вспышка спички, свобода, и вновь – добровольная сдача.
Пожалуй, он прав. Капитан действительно сделал все, но и этого оказалось маловато.
– Вы победили. И вашей победы мы, какие бы мы ни были, не забудем. И я не забуду все, что произошло.
Терехов ухмыльнулся. Коротко, отстраненно. Как обычно, стараясь дистанцироваться от меня. В отличие от остальных солдат и офицеров, капитан никогда не считал меня своим. Наверное, что-то ему мешало. И даже сейчас, в последние минуты, фактически во время прощания, ничего не изменилось.
– Пора! – позвал меня не настроенный на сантименты Клыков. – Пойдем.
Подав руку Терехову, я ощутил его короткое крепкое рукопожатие…
Повернулся и направился вслед за плечистым сержантом.
Настя, одетая в не виденное мной раньше черное платье, выглядела красиво и печально. Я боялся, что девчонка откажется идти со мной. Однако кто-то из бойцов или офицеров, судя по всему, сумел найти слова, чтобы заставить ее сделать это.
Посмотрев на меня, она отвела в сторону полные слез глаза. Со стороны загородок из колючей проволоки и досок к нам шагал Свиридов. Приблизившись, лейтенант посмотрел на девочку и протянул мне свою ладонь. Я машинально пожал ее в ответ.
– Береги ее. И себя тоже, парень. Больше тут ничего не будет родного для тебя. Запомни это на всю жизнь.
Хотелось сказать что-то в ответ, но слов не было. Одна только мысль крутилась в голове, но она вовсе не подходила для прощания. И тем не менее отделаться от нее я не мог. Мне казалось, что произошедшее – самый логичный вариант из всех иных. По-другому просто и быть не может. Если уж мы с Боном чужие для этого мира, то разведчики и подавно. Нет. Не так.