— Не надо Угтака… — прошипел Коэлин. Потом вытер подбородок рукавом и с ненавистью уставился на графа: — Еще новости есть?
— Н-нет, ваше высочество!
— Тогда иди…
…Камерарий пятился к дверям целую вечность. И безостановочно кланялся. Впрочем, его показная почтительность Коэлина уже не беспокоила — он смотрел в глаза Валтору и пытался сформулировать свои догадки:
— Восемь дней назад Галиэнна была во дворце… Значит, это самое Слово могла сказать только… кто? Правильно, Колючка! Следовательно, она жива и здорова, а ее недавняя смерть — очередной туман!!!
— Это хоро-… - начал, было, телохранитель, но, увидев, как изменился взгляд Коэлина, прервался на полуслове.
— Хорошо? — стиснув пальцы на рукояти меча и медленно приподнимаясь с кресла, прошипел принц. — Хорошо? Да лучше бы она сдохла в Кошмаре! Лучше бы ее сожрали крысы или сожгла лихоманка!!!
Валтор непонимающе вытаращил глаза и нервно сглотнул.
— Эта тварь предала меня! Меня, понимаешь? — заорал Коэлин, и, выхватив меч из ножен, со всего размаха опустил его на столешницу.
Боль в животе оказалась такой острой, что следующие несколько мгновений принц просто пытался удержаться на ногах. И не упасть лицом в обломки разрубленного стола…
— Д-да, ваше высочество, понимаю… — оказавшийся рядом телохранитель старательно делал вид, что не замечает слабости своего хозяина.
Выронив клинок из ослабевшей ладони, Коэлин медленно попятился, и, почувствовав край отъехавшего назад кресла, медленно опустился на сидение:
— Ничего ты не понимаешь! Она решила, что быть фигурой в моей игре ей не по нутру. И что будущее в Кошмаре ей тоже не подходит. Поэтому как-то связалась с Утерсами…
— И что?
— А то, эта дура так и не научилась держать язык за зубами. И теперь у Законника — все Видящие Делирии, а у меня — НИ ОДНОЙ!!! — Коэлин снова закусил губу, непонимающе уставился на каплю крови, упавшую на его колено, прикоснулся пальцем к подбородку и… злобно оскалился: — Растена ко мне! Живо!! И эту скотину Агира — тоже!!!
Комната, в которую я переселилась после отъезда Ронни, предназначена для проживания мужчины. Ее стены затянуты гобеленами с изображением сцен охоты, вместо кровати с балдахином — широченный топчан, способный выдержать вес быка, а на полу не ковер, а медвежьи шкуры. В ней нет столика для притираний, мягких пуфиков, кресел и зеркал. На единственном окне — не кружевные занавески, а плотная штора жуткого серо-зеленого цвета, а вместо ажурных кованых подсвечников — простенькие подставки для свечей. Зато эта комната расположена рядом с покоями Утерса-младшего. И из нее видно надвратную башню, въездные ворота и двери кордегардии.