— Пройди в комнату и ложись на постель, тебе нельзя долго находиться в вертикальном состоянии, мозги вытекут.
Он послушно встал и, опершись на ее плечо, проследовал в спальню. Там, опускаясь на кровать, он задел Стешину импровизированную накидку, и она сползла, чуть не оголив ее всю перед его блуждающим взором. Стивен хмыкнул и повалился в постель, увлекая девушку за собой. На какой-то миг она оказалась лежащей у него на груди, но, собрав свою волю и оттолкнувшись, встала, невозмутимо поправив сползающую тонкую ткань, включила магнитофон с композицией Оливера Шанти и пошла на кухню ставить чайник.
На кухне, в углу, на верхней полке как всегда сидел Потапов. Он недовольно повел своим толстым подбородком, хмыкнул и отвернулся. Стеша сделала вид, что не поняла его, хотя знала наверняка, что ему гость не понравился. Просто за эти пять лет Потапов привязался к Стеше и ревниво насупливался каждый раз, когда чувствовал внимание к ней мужчин. Девушка старалась не замечать его хмыканья, но тут не выдержала:
— Потапов, я своя собственная и уже большая.
Тот потупил глаза и стал разглядывать мокрую в разводах клеенку, печально качая толстенькой ногой и ковыряя в носу.
Стеша не спеша поставила чайник, собрала чашки и ложки и хотела взять начатую банку меда, но, повертев ее в руках, поставила на место. Мед наверняка ей пригодится самой, а для Стивена будет достаточно и сахара с печеньем. Заварив «Доржелинг», она с полным подносом вернулась в комнату.
Стивен был опасен, но она не задумывалась над тем, что он преступник, хотя это, по логике вещей, и было главной опасностью. Стеша думала о другом, она думала, как опасно ей в него влюбиться. Влюбиться в эти, странные для преступника, чистые и лучащиеся добротой глаза, в эти теплые сильные руки, которые она до сих пор ощущала на своем теле, в эту совершенно незнакомую ей иностранную душу, на родине которой стоит знаменитая статуя Свободы, гордо и величественно подпирая собою небо.
Американец сидел на кровати и оглядывал ее комнату. Стеша немного съежилась под этим его взглядом, она знала, что обстановка комнаты слишком уж скромная, если не сказать убогая. Вместо полки под магнитофон была подложена старая, выгоревшая на солнце доска, которую Стеша поставила на кирпичи, взятые с соседней стройки. Обеденный стол тоже не внушал доверия. Некогда бывший раскладывающимся, он уже давно никуда не раскладывался. Мало того, если сильно опереться на него локтями и податься грудью вперед, то он непременно рухнет. В этом Стеша была уверена, так как ремонтировала его сама и прекрасно знала, что те три хлипких гвоздика, на которых он держится, вряд ли могут удержать более одного полного чайника и эклектическую сервировку стола. А вот широкая кровать и кресла были настоящими, пусть даже слегка потертыми, с местами, откуда пытались выглянуть внутренности, но этой мебелью Стеша все-таки гордилась.