В сумерках выбрались на дорогу. До монастыря оставалось верст двадцать.
* * *
– Мирно здесь. Благолепно, – сказал Пашка и судорожно зевнул.
Монастырь стоял на пологом холме над петляющей посреди широкой долины крошечной речушкой. Вплотную подступал к монастырю старый бор, ближние сосны нависали ветвями над горбами оплывшего вала. Монастырь выглядел руиной – невысокие полуосыпавшиеся стены, подслеповатые окошки жилых строений. Колокольня, правда, изящная, хотя и с полностью облезшей позолотой купола.
«Да, памятником архитектуры эту древность вряд ли объявят. Не успеют, сама развалится», – подумала Катя, передавая бинокль прапорщику.
Герман молча разглядывал обитель. Катя, на всякий случай, еще раз проверила подходы: лесная опушка чересчур близко подступает к воротам, зато со стороны реки подобраться к обители сложно. Дорога ведет по околице небольшого села, – живут небогато, хаты давно не белены. Мимо селян, понятно, незамеченными не проскочишь. Но чужих в селе вроде бы нет. Все спокойно. Коров уже выгнали на луг. Лениво побрехивает собака.
– Мирно живут, – сухо сказал Герман. – Едем?
– Лошадей ведем в поводу, – пробормотала Катя. – Лишнее оружие – в бричку. Пашка, карабином не тряси. Не будем пугать благочинную обитель раньше времени.
Вдоль сельца прошли не торопясь. Из-за плетней настороженно поглядывали редкие аборигены, молчали. Несмотря на ранний час, селяне были при деле. Из длинного строения на окраине доносился звон молотов. В такт ударам задумчивым басом похрюкивал лежащий в грязи кабан.
– Прямо Шаляпин, – тихонько сказал Пашка.
Прапорщик криво усмехнулся, остальные промолчали.
– Ну, вы этот похоронный вид оставьте, – приказала Катя. – Этак вас только на погост пустят. И то неохотно. Одичали совсем. Прот, я на твою помощь в переговорах надеюсь. И вообще, нечего мрачность нагонять. Вот сыпанут со стены из пулемета, мигом повеселеете.
Судя по осыпающимся кирпичам, пулемет на стену затаскивать никто бы не рискнул. Действительно, руины. Катя удержалась от желания сплюнуть в крапиву и шагнула к щелястым рассохшимся воротам. Осторожно грюкнула кованым кольцом.
– Кого бог послал спозаранку? Смиренно воззвать не можете? – немедленно поинтересовались изнутри надтреснутым старческим голосом.
– Путники, батюшка. Промокли, устали. Нам бы передохнуть да с матушкой игуменьей поговорить. Дело к ней есть. Мы без злого умысла явились. Не откроете ли, Христа ради? – Катя старалась не морщиться. Просить она жутко не любила.
– Откуда заявились, странники? – настороженно поинтересовался невидимый старикан. – Время нынче антихристово, паломников мало. Осквернел душой народ. Кто такие?