– Я пробовала. Не нравится. Мне вообще не нравится, когда меня вяжут.
– Людям много чего не нравится, – пробормотал Герман. – Не изволите ли объясниться, Екатерина Георгиевна? Что у вас общего с этим… шустриком?
Взгляд изумрудных глаз не дрогнул, не ушел в сторону.
– Объясниться я могу. Частично. Во-первых, вот вам, господин прапорщик, сувенир на память, – Катя выдернула из-за ремня на спине парабеллум, кинула на колени Герману. – Гильзу перекосило. В обойме еще четыре патрона. Повезло вам, ваше благородие. С какой стати вам взбрело в голову орать «бросай оружие»? Этот тип стреляет профессионально. Два раза меня чуть не достал.
– Я думал, он будет полезнее нам живым, – сказал Герман, потирая бедро, ушибленное германским пистолетом.
– Полезнее, может быть, и полезнее. Но не ценой же наших жизней и здоровья. Его живым трудно взять. Разве что раненым. Лучше бы вы, Герман Олегович, ему локоть прострелили. Или колено. Или это шибко бесчеловечно?
– Не увиливайте, Екатерина Георгиевна. Кто он такой? И кто вы такая? – с мрачной решимостью спросил Герман, сжимая удобную рукоять парабеллума.
– Он – агент «безпеки» – украинской националистической службы безопасности. Я сотрудница спецслужбы. Российской. Не русской, не большевистской, не монархической. РОССИЙСКОЙ. По какому поводу и какими судьбами мы с ним сцепились именно здесь – можете спрашивать, можете не спрашивать, все равно ответить не смогу. Сама пока не понимаю. Интересоваться подробностями моей службы и моим жалованьем не стоит. И вообще, чем зыркать на меня с таким подозрением, идите-ка вы, прапорщик, своей собственной дорогой. Я ведь вас не держу. Лошадь есть, ранены вы чисто символически. И Прота забирайте. Рядом со мной сейчас ой как нехорошо быть.
Герман вновь уставился на реку. Что от нее требовать? Сказала, по-видимому, правду. Щепоточку правды. Да что ты, собственно, у нее узнать хотел? Но уходить не хочется. Признайся, единственное, что еще держит в этой жизни – возможность украдкой глянуть на встрепанный золотистый затылок.
– Братец Прот, ты-то что надулся? – Катя махнула грязным тампоном. – Ототрется уголек. На днях станешь истинным бледнолицым. Или тебя тоже вопросы устройства мироздания мучают?
– Не мучают. Я и так слишком много знаю, – Прот ожесточенно потер серыми пальцами волосы, поднялось облачко пыли. – Х…во быть всезнающим.
– Матюгаться начал, – Катя покачала головой. – Иди-ка ты купаться, всезнайка. Умывальников начальник и мочалок командир.
– При чем здесь умывальники? Я доводом стал, – печально сказал Прот. – Меня все найти хотят. Или убить. Меня теперь от Белгорода до Екатеринослава ищут. Я – аргумент. Используют, потом выбросят. Ваш соперник, его кличка пан Кула, раньше считал, что вы из ЧК. А золото, Екатерина Георгиевна, здесь недалеко, под Змиёвом спрятано. Вы, господин старший сержант, все-таки решите, что вам нужнее – я или золото? Вы с самого начала знали, что я как доказательство важен?