Он уже доедал кашу, когда на кухне появилась ОНА. Вот как нес деревянную ложку ко рту, так и не донес. Красна девица. Он много раз и слышал, и читал это выражение и сам произносил вкладывая в это какой-то там смысл, но до этой минуты даже не подозревал, что у этих слов есть реальное воплощение. Вот оно. Вернее ОНА. Молодая, не старше восемнадцати, может даже и моложе, а чего вы хотите здоровая пища, ничем не отравленная атмосфера, густые русые волосы забраны в толстую тугую косу, которая через левое плечо свисает чуть не до колен, соблазнительно огибая высокую грудь. Лицо словно нарисованное, с природным румянцем, а в том что природным он ничуть не сомневался, брови выгнутые дугой, словно подведенные, огромные голубые глазищи с длинными ресницами, тонкий изящный носик, в меру полные алые губы. Как такое возможно без капли косметики он понять не мог, но Господь не поскупился одарив это лицо красками от щедрот своих. Не ляпнуть бы где в слух, славени в отличии от сельджукцев и каталонов считают себя не рабами Господа, а детьми его, а потому никогда так не говорят, только Отец небесный.
— Это ты скоморох будешь?
А голос! Блин, вот сколько девчат знал и всякое разное бывало, случалось и страдал от безответной любви, и дыбом становился едва взглянув, да так, что покоя не знал, пока не добивался своего. Но чтобы так! Ощущение было такое, что вот скажет палец отрубить, не задумываясь отхватит, скажет руку, вот только топор отыщет, потому как ножом больно долго может получиться, а захочется исполнить все побыстрее. Для красивого словца? Может и так, но только в тот момент он думал именно так и ничуть не сомневался в том, что исполнит. Что же за красота такая. И это она еще в полную силу не вошла, он просто чувствовал, что это только бутон, которому еще предстоит расцвести.
Простенький голубой сарафан скрывал под собой стройное упругое девичье тело. Отчего такая уверенность, коли сарафан очень даже просторный и не облегает плотно девичий стан? А вот не могло быть иначе и все тут. Высокая грудь, вздымающаяся под тканью без каких либо помощников в виде бюстгальтеров, потому как их пока и не изобрели. Как только Волков попытался представить себе ее без одежд, то сразу позабыл как дышать.
— Чего молчишь-то? — Легонько прыснув, вновь спросила она, и при этом улыбка словно включила какую-то мудреную подсветку, еще больше озарив ее лицо. Вот только что казалось, что краше ничего и никому уже не создать, но едва она улыбнулась, как Виктор окончательно осознал, нет предела совершенству.