Гай, кончив совещаться с командирами, подсел к бойцам покурить кубанского станичного самосада.
— А ты помнишь, товарищ Гай, как нас загнали в камыш на Маныче? Вот жара была!
— Как же, помню, — посмеивается Гай, — лихорадило нас после этого с неделю.
— Да, трясозуба выбивали!
— Карпенко тогда от лихорадки все водкой лечился. Лихой казак был — лихорадку и ту повернул себе на пользу!
— Обманули нас тогда, товарищ корпусной, с фланга зашли…
— Ну так и мы с ними поквитались: мы от них без штанов выскочили, а они от нас — совсем голышом!
Подошел Терентьич. Гай стал прощаться:
— Жаль от тебя уезжать, Осип Терентьич, — улыбаясь, проговорил Гай, — уж больно много здесь славных товарищей по старым походам! Хорошие ребята, сжился, сроднился с ними…
Чуть ли не весь полк провожал его до автомобиля…
* * *
Вечером артиллерия противника обстреляла полк. Сотни быстро поседлали коней и начали отходить. Шли всю ночь, а на рассвете внезапно завиднелась Млава. Станция ярко белела в прозелени садов. По полотну железной дороги непрерывно курсировали два неприятельских броневика. Полк спешился, лошадей отдали коноводам и, прячась в траве, подошли как можно ближе к железной дороге. По сигналу бросились в атаку.
Броневики подняли хоботы орудий. Черные пасти задымились, выбросили снаряды. Из городка бежала польская пехота, залегая на железнодорожной насыпи. Забили пулеметы.
Жмет потертую ногу сапог. Колосок кривится от боли, бежит, пригибаясь к житу, рядом с товарищем. Густые польские цепи зеленеют на насыпи. Нет, мешает проклятый сапог. Колосок начинает отставать от уходящей вдаль цепи.
«Скину и догоню, — решает он. Уперся рукой в носок, скинул сапог. — Ах, хорошо!..»
Бежать стало легко, но щекотно. А товарищи уже мелькали далеко впереди.
Бьет полковая артиллерия, взрывая снарядами железнодорожное полотно. Бьют вражеские броневики. Лопаются над головой — снаряды, беловатыми пушистыми облачками разбрасывают осколки, а Колосок все бежит, догоняя товарищей, прихрамывая на босую ногу.
— Воды б испить, — шепчет он пересохшим языком.
Расплавленный круг солнца вынырнул из-за горизонта. Спешенные конники, по пояс во ржи, бегут к полотну, к зияющим пастям орудий… Вот уже близко и полотно. Видит Колосок, как оторвался от цепи боец, сжимает ладонью бок. Сквозь прорванную рубаху меж пальцев сочится кровь.
— О-о-х-х… не могу… братцы, — стонет он, падая у дороги.
Стригут пулеметы равнину, но уже близко насыпь с заслоном бронированных стальных туш, низко опустивших хоботы. Солдаты выскакивают из бронепоездов, трусливо бегут к полотну. Рука офицера с револьвером поднимается, досылая патрон. Солдат падает у его ног.