Озадаченный, военнопленный умолк.
Из толпы вынырнула женщина с голубым кувшином в руках. Военнопленный сказал ей что-то, женщина протянула Дениске кувшин.
— Это молоко, пейте, вам принесли, — пояснил военнопленный. — Вы же голодные?
Дениска отпил немного, передал товарищу, и кувшин пошел по рукам, пока не опустел до дна. Дениска показал женщине на Лягая:
— Ему бы хоть хлеба кусок, околеет сердечный!
Женщина не поняла, а тут подошли жандармы, и толпа отхлынула. Полк тронулся, выбираясь за город.
Вечером добрались до лагеря. Там уже стояли 33-я Кубанская дивизия и 2-й Кубанский полк, перешедшие границу днем раньше.
— А-а-а, Дениска, здравствуй! — кинулся к нему земляк Андрей. — Вот и опять встретились. А ты изменился, брат, и не узнаешь.
— Ничего, на немецком молоке поправимся, — попытался пошутить Дениска.
— Ой, не шибко надейся!
— А что тут, плохо? Ведь мы же не пленные? За нас Москва платит…
— Уж не знаю, кто платит, кто плачет, только жизнь здесь совсем никуда, — мрачно сказал Андрей.
…В глубине огромного лагеря полк остановился; долго искали помещение: бараки были переполнены пехотой 33-й дивизии, и вновь прибывшим податься было некуда.
Дениска покрутил свои черные курчавые волосы.
— Давай тут, у кустиков, Колосок. Лучшего не найдем, а свежего воздуха мы не боимся…
— И то правда, Дениска, слазь.
Спать легли голодные, продрогшие, укрывшись одной буркой.
Так прошли день, другой, третий. Бойцов, хоть и скудно, все же стали кормить, но лошадям не давали ни крошки.
Начальник лагеря усмехался:
— Мы вас интернировали, а не лошадей. О лошадях уговора не было.
Дениска последним куском делился с Лягаем, но понимал, что долго так тянуться не может.
…Легли, как всегда, рано. Но не спал Дениска. Его сосала жалость к голодному Лягаю. Тот стоял, понуро опустив голову, скребя копытом землю. Верный товарищ, пронесший Дениску через всю Польшу, грыз удила, преданно смотрел на хозяина большими агатовыми глазами, словно просил: «Накорми, накорми меня, Дениска, сколько дней мне еще мучиться?»
— Миша, ты… не спишь? — позвал Дениска Колоска.
— Нет. А что?
— Так… А как думаешь, что с конями будет?
— Прирежут, на махан пойдут… Тут бы людям выжить, а о конях что говорить!.. Э-эх, подшутили над нами пруссаки…
Дениска смотрел в синее тусклое небо и слушал, как по-человечески вздыхает голодный Лягай. На рассвете встал, ежась от сырости, тронул дрожащей рукой спутанную чёлку коня. Дениске показалось, что конь плачет. Обидная слеза застыла в его покорных глазах.
Дениска выругался самыми страшными словами, какие только пришли на память, и пошел искать обоз и знакомого возницу. Сонный хохол недоуменно таращил испуганные глаза, разглядывая Дениску.