Читать эти и прочие вожделенно-скрупулезные придыхания Соловьева-Смолина, увенчанные сегодня его титулами, и тяжело и неловко. Но, отбросивши «всю извращь непотребного», вспомним Валерия Брюсова. «Мы натешимся с козой!..» - так эротолюбивый «таран нежити», как его называл Андрей Белый, скорый на перо, глубоко патриотичный и возвышенный, восставал из «тихого ада» и встраивался в «скрежет первоначальный». Есть один-единственный критерий «русскости» - цена, которой оплачено постигающее правду Слово. От Виктора Ерофеева в этом контексте исходит «звук надтреснутый и пустой», от Юрия Мамлеева, напротив, «полный», потому как он за все платит жизнью и судьбой. Соловьев-Смолин, обретший предпосылки «внутреннего существования» в журнале «Кубань» и с оглядкой на кормящих попирающий его, откупил право благоденствовать как хочет и как может. Откупил кривящими под Иуду, перелицованными и квелыми симулякрами. В достославном прошлом продажный Булгарин сумел не «охаять» декабриста Рылеева, до ареста сильно поддержавшего «обоюдного» Фаддея. Зафрахтованному алкающей неприкаянностью Соловьеву-Смолину, это, по всей видимости, не под силу.
9.
У Достоевского Мармеладов вопрошает: «А что, если идти дальше некуда?» Соловьев-Смолин, достигший галлюциногенной цели, дает совет: саморазлагаться. И с ощеренной досадой сетуя на отсутствие у «Кубани» больных генов, гламура и глянца, как бы проваливается в воронку собственного просевшего нутра. Как известно, в Кабалле имеется кодификация смертей. До № 70 - идут смерти нормальные, обусловленные ходом жизни. Но уже смерть № 71 - «стремная», вызванная, скажем, желанием повторить пируэт «поцелуй меня в пачку». А смерть № 72, согласно идишкайту, вообще, постыдная, - от идиотизма плюс. И настигает тех, кто попирает тонкую материю живого существования: псевдоучено мухлюет, дрессированно фабрикует, суемудро прельщает позиханиями снулой рыбы.
10.
«Для того, чтобы диссертационный Спектакль по филологии на Кубани «конвертировать», нужно не только время, а и гуманитарная предпосылка. Наподобие той, что возникает при отдельных погребальных отправлениях.» Так говорит доктор филологии, профессор КГУК, прозаик и публицист Владимир Рунов, просматривая свежие авторефераты. Оставшись без Г.П. Немца и А.Л. Факторовича, диссертационно-филологическое предприятие при КубГУ продолжает «сбываться». Многим и многим потерянным очень хочется найти собственные яйца в чужих гнездах. Однако характер «остепененного» Промысла стал до того пристрастно-избирателен, что непонятно, почему этот Промысел делится на две части - до защиты и после. Из условной тысячи высокоостепененных филологов-кубанцев - 999-ть пребывают в щепетильно-критическом дежа вю - походят на сервировщиков-травести, как бы пришлепнутых постлиберальной догмой. Около пятидесяти из них фетишизируют социально-модерницазионную буффонаду, и в ожидании «прикорма» переводят ее утопический дискурс с суконного языка на язык удачливого дебилизма. Еще двадцать пять мнят себя учеными-имиджмейкерами, учеными-инноваторами, учеными-комментаторами и т.д. Они двигают официально-конспирологическую тезу, подобно порно или реалити-шоу побуждают к завиральному сознанию и, перефразируя Селина, годятся для костра больше, чем трещотки.