Когда Галя вышла из ванной, еда была уже на тарелках. Извлекши из холодильника ледяное шампанское, Миша разлил его по бокалам.
— Ну, — возгласил он, — за здоровье твоей мамы!
Галя выпила. Пузырьки газа приятно щекотали небо.
Галя давно хотела задать Мише один вопрос. Неожиданно она почувствовала, что сегодня сможет набраться храбрости.
— Скажи, Миша, — сказала она небрежно, — как там Вика?
Лицо Миши исказилось как от боли.
— Понятия не имею, — резко ответил он, — да и знать, честно говоря, не хочу.
— Почему? — поинтересовалась Галя, — она ведь была твоей подругой, когда мы познакомились.
— Ты что, серьезно считаешь, — раздраженно ответил Миша, — что я могу с одной стороны устраивать твою маму в больницу, а с другой — продолжать общаться с Викой, по вине которой все это произошло? Разве ты не понимаешь, что после того, как Наташа рассказала мне, что случилось, между нами с Викой все было кончено?
— А Наташа тебе рассказала? — вырвалось у Гали.
— Конечно, — ответил Михаил, — а откуда бы я еще это узнал? Вика, кстати, и не оспаривала, что это сделала она. «Откуда же я знала, что у ее мамы больное сердце?» Никогда не думал, что она такая злая.
Галя почувствовала, как с души у нее свалился камень. Она счастливо улыбнулась.
— И вообще, разве ты не понимаешь, — продолжал Миша, — какая может быть речь о Вике, если я люблю тебя?
Головы их нагнулись над столом и губы соединились в долгом, жарком поцелуе.
— Я тоже люблю тебя, Мишенька, — прошептала Галя.
— Дорогая моя, любимая, единственная, — шептал он и его сильные руки гладили ее по спине, плечам, груди.
— Я не знаю, как я бы жила без тебя, — тихо сказала она.
Миша отодвинул стол и сел рядом с Галей, взяв ее за руку. Его горячие губы покрывали поцелуями ее шею.
— Милая моя.
Его пальцы тронули пуговки ее блузки. На этот раз Галя не протестовала. Миша поднял ее на руки и понес в комнату. Галя чувствовала, как кружится ее голова, как бьется, словно маленький зверек, сердце… Галя вцепилась в мишины плечи и ей казалось, будто она летит где-то высоко над землей, а все земные горести и тревоги уходят куда-то далеко-далеко. В этот момент во всем мире не было никого, кроме них с Мишей.
Его сильные руки ласкали ее шелковистые волосы, зеленые глаза светили сквозь синеватую дымку грез. Он положил ее на диван. Губы их сомкнулись в страстном поцелуе.
— Миша, Мишенька, родной мой, — шептала она.
— Галя, Галочка, — как эхо отвечал он.
Его губы блуждали по ее обнаженному телу, руки их сплетались в объятиях, дыхание их смешалось… Жаркий шепот, сгущающиеся сумерки, слова любви, последний стыд и полное блаженство…