Хулио уже повернулся к нему спиной. Надвинув на лоб широкополую шляпу, он вышел на улицу.
Был десятый час вечера. На углу проспекта Морелоса ждала Тина. Она взяла его под руку, и они медленно пошли к дому.
— Телеграмму я послала, как ты написал… О чем ты думаешь? — Тина ласково смотрела на Хулио, чуть повернув голову в его сторону. — Слышишь, — тихо повторила она, — я послала телеграмму на имя Карбо…
«Просим разоблачить до конца клеветническую кампанию, — вспоминал он написанный им текст, — начатую нашими врагами не было надругательства знаменем подробности почтой…»
— Ты знаешь этого Магриньята? Он убеждал меня, что готовится мое убийство… Ради этого сюда прибыли из Гаваны какие-то два типа…
— Как он тебя нашел?
— Он же живет здесь не знаю с каких времен. Мне Алехандро Баррейро рассказывал, что у Магриньята в Гаване были игорные дома…
— А как он попал в Мексику?
— После драчки с Мачадо. Этот тип друг консерваторов и их ставленника Менокаля, разумеется, после победы Мачадо на выборах, ему, как ярому консерватору и менокалисту, пришлось смотать удочки. Сама понимаешь, нам он не пара, он-то дождется «амнистии» генерала и вновь закрутит рулетку в Гаване…
Они дошли до улицы Абраама Гонсалеса, завернули за угол и пошли по ней. Тина слегка прижалась к плечу Хулио. Она уже слыхала об опасности. Товарищи предупреждали ее еще в декабре. И каждый раз, когда Хулио уходил из дома, ей становилось тревожно на душе… Он повернул голову к Тине, их взгляды встретились, он прижал ее руку к себе. И на какое-то мгновение тревога отступила, и теплое чувство счастья захватило все его существо. Оба невольно ускорили шаги. Его спокойствие, кажется, начинало передаваться ей. В эти тяжелые январские дни он оставался спокойным и сдержанным, как никогда. Она понимала, что за этим скрывается страшное физическое и умственное напряжение. Он был похож на скрученную пружину, готовую в нужный момент раскрутиться и ответить ударом на удар.
Они шли по улице, готовящейся ко сну, редкие магазины уже были закрыты, опускал металлическую решетку хозяин булочной, что напротив их дома. Вот и угольная лавка…
Черную тишину улицы прорезали два резких удара, словно щелчки бича: один, через несколько секунд второй. Она не сразу поняла, что это такое… Хулио дернулся и резко повернулся назад. Он не то падал, не то пытался броситься вперед, тело его наваливалось на Тину, а она в ужасе растерялась. Затем, словно споткнувшись обо что-то, он вытянул вперед руку и привалился к стене дома. Тине стоило неимоверных усилий удерживать его. Медленно, опираясь рукой о каменный выступ на стене, он опускался на тротуар.